Под грязью - пустота

   Это больно, это должно быть больно, но он не чувствует боли. Не чувствует, и это почему-то его пугает.

   Теперь тело бьется возле самых его ног. Гаврилин смотрит сверху на свое тело… На свое? Гаврилин наклоняется и видит, что это…

   – … Убьет, всех убьет… всех… всех… убьет… всех…

   Гаврилин закрывает уши.

   – … всех… убьет… убьет…

   Это кровь замерзает в мозгу у Гаврилина и теперь поток алых кристалликов льда выцарапывает острыми гранями эти безумные звуки…

   – … всех… убьет… всех…

   Замолчи. Замолчи.

   – … всех… убьет…

   Рука сжалась на чем-то твердом. Молоток. Гаврилин не раздумывая взмахивает. Молоток скользит.

   – Точнее бей! – раздраженно кричит кто-то рядом.

   Еще удар! В лицо больно бьются осколки. Осколки чужого лица? Еще удар!

   Молоток проваливается куда-то, рукоять его вырывается из рук. Все. Все!

   – … всех… всех… – слова продолжают извиваться в мозгу у Гаврилина.

   – Нравится? – Это Краб.

   Гаврилин узнал его по голосу, не открывая глаз.

   – Нравится? Нравится? – голос заполняет собой все, – Нравится?

   И другой голос, тот что раньше говорил об отдыхе, вдруг тоже спросил:

   – Нравится?

   – Нет, – ответил Гаврилин и повторил, срываясь на крик, – Нет!

   Кто-то схватил его за плечи. Гаврилин ударил.

   – Нет!

   – Очнись!

   – Не… Что? – Гаврилин открыл глаза и увидел над собой чье-то лицо.

   – Не кричи, – сказал Клоун, – все нормально, все прошло. Все в порядке. Успокойся.

   – Я…

   – Все нормально, – Клоун отошел от Гаврилина и сел на стул. – Ты не в подвале. Успокойся.

   Гаврилин попытался сесть, вскрикнул от боли в ране, но все-таки заставил себя сесть. За окном все еще темно. И он все еще жив.

   А все это было лишь кошмарным сном. Или не все?

   Гаврилин поднес к глазам руки. Кровь. Руки в крови.

   Гаврилин застонал.

   Это было. Было ощущение тяжести молотка в руке, был удар, хруст…

   Позыв к рвоте согнул тело вдвое.

   – Ведро возле кровати, – сказал спокойно Клоун, – не стесняйся.

   Продолжая бороться с собой, Гаврилин упал на колени. Мерзкий вкус во рту. Снова спазм.

   Нет, подумал Гаврилин. Нет. Отодвинул ведро, встал. Его качнуло, пришлось опереться о спинку кровати.

   – Я его убил?

   – Да.

   Гаврилин сел на кровать.

   – Первый? – спросил Клоун.

   – Второй, – автоматически ответил Гаврилин.

   – Тогда скоро привыкнешь.

   Тошнота снова скользнула к горлу.

   – А ты привык? – спросил Гаврилин.

   – Нет.

   – А почему ты думаешь?..

   – А тебе придется. Привыкнуть.

   – Пошел ты!

   – Давай-давай!

   – Что «давай-давай»?

   – Злись, это помогает.

   – Дай воды, – попросил Гаврилин.

   – Сушняк, – констатировал Клоун и крикнул, не вставая со стула, – Клин, воды принеси попить.

   – Щас, – ответил кто-то из-за двери.

   – И еще один под окном, – сказал Клоун, – охраняют тебя как президента.

   Что-то я забыл, подумал Гаврилин. Что-то я хотел сделать, а вот теперь забыл. Что?

   Он подумал об этом, когда только выходил из машины.

   – Меня к тебе сиделкой приставили, – сказал Клоун.

   Вспомнил. Он хотел попытаться сыграть на чувствах Клоуна… На…

   Дверь открылась. Парень лет двадцати пяти, покосившись на Гаврилина, поставил мокрый графин на стол, стоявший в углу комнаты.

   – Стакана не было? – осведомился Клоун.

   – Не-а, – сказал Клин.

   – Ну и хрен с ним.

   Клин вышел.

   – А положение у тебя хреновое, – сказал Клоун, глядя на то, как Гаврилин пьет большими глотками воду из графина.

   Холодная вода текла по подбородку, неприятно стекала по шее за ворот. Ну и хрен с ней, подумал Гаврилин.

   – Слей мне на руки, – попросил он Клоуна, напившись.

   Вначале нужно отмыть руки. Потом решить, как плавно перевести разговор в нужное русло. Если Клоун и вправду задолжал Палачу… Если действительно случилось чудо, и Гаврилин встретил человека, обязанного жизнью Палачу, нужно попытаться это использовать.

   – Спасибо, – сказал Гаврилин, оглядел комнату в поисках полотенца, – руки бы теперь…

   – А вон хоть шторой, – спокойно предложил Клоун. Отличная идея.

   А за окном действительно маячила фигура. Охраняют. А это значит, что сбежать не получится. Или?.. Если не пытаться – точно не получится.

   Как же начать разговор? Как заставить этого героя войны отдать свой долг ему, Гаврилину. Ведь, в конце концов, именно Гаврилин тогда отобрал у Палача пистолет. Тогда, миллион лет назад, в ночь на первое января, когда Палач вдруг решил выстрелить себе в голову.

   Только с чего это он взял, что Клоун настолько сентиментален? С чего? Просто очень этого захотел?

   – Который сейчас час? – спросил Гаврилин.

   – Без четверти семь.

   – Веселенькая ночка…

   Клоун промолчал. Пришлось замолчать и Гаврилину.

   – Скоро меня? – спросил Гаврилин.

   – Что?

   – Краб скоро за мной придет?

   – Краб уехал по делам.

   Уехал по делам. Отсрочка. Отсрочечка. И что теперь?

   – И что теперь?

   – А теперь ты будешь разговаривать с самим Хозяином.

   – Та-ак… – интересно, это хорошая новость или плохая.

   Клоун резко встал со стула и распахнул дверь. Клин сидел на подоконнике напротив двери.

   – Сидишь? – спросил Клоун.

   – Сижу.

   – Смотайся на кухню и принеси чего-нибудь поесть. Мне и… – Клоун ткнул большим пальцем через плечо.

   Клин посмотрел на Гаврилина, сглотнул. Потом слез с подоконника и не торопясь двинулся по коридору.