ПОД ГРОЗОВЫМИ ТУЧАМИ . НА ДИКОМ ЗАПАДЕ ОГРОМНОГО КИТАЯ .

— Там опасно, — сказал один из погонщиков, — нам надо спрятаться. Мы находимся возле железной дороги, и нас могут увидеть с самолетов, отслеживающих поезда.

Спрятаться!.. Уже неделю я только и слышала эту старую песню!

Я объяснила возчикам, что мы движемся не в сторону железной дороги, а в противоположном направлении и успеем до рассвета добраться если не до Синьчжоу, то, по крайней мере, до какой-нибудь ближайшей деревни. Китайцы не желали ничего слышать.

Их внимание привлек перелесок с еще не облетевшими листьями посреди поля, далеко в стороне от нашей дороги, и они побрели туда прямо по пашне, местами залитой водой. Кое-как добравшись до цели, китайцы расположились там и отказались двигаться с места. Я чувствовала, что еще немного, и я взорвусь.

Всё было в порядке, не считая того, что мы сидели без пищи и нас съедали комары. Около полудня хлынул проливной, долго не прекращавшийся дождь и, когда вечером мы собрались уходить, поле, через которое мы прошли ночью с таким трудом, превратилось в настоящее озеро. Погонщики поняли, что вернуться назад тем же путем невозможно, и принялись петлять в поисках какой-нибудь тропы, которая вывела бы нас на дорогу. Было темно, и вдобавок дождь лил как из ведра. Уже в десяти шагах не было видно ни зги. Моя тележка качалась во все стороны, как барка во время шторма, и два ее больших колеса увязали в глубокой грязи, покрытой водой. Лежавшие сверху вещи то и дело с шумом ударялись друг о друга, грозя свалиться в топь. Внезапно повозка резко накренилась вперед, и носилки оказались на земле; я соскользнула вниз и почувствовала, как что-то тяжелое ударило меня по лбу.

Оглушенная и потрясенная, я даже не успела вскрикнуть. Находясь в полубессознательном состоянии, я некоторое время не могла понять, что произошло. Однако боль быстро привела меня в чувство. Я поняла, что тяжелый ящик с книгами отвязался и свалился мне на голову.

Ионгден сидел позади, по другую сторону горы тюков. Почувствовав, что она рушится, он тут же соскочил на землю и барахтался в грязи, высматривая, не выпал ли из повозки какой-нибудь из наших ящиков или чемоданов.

Если бы только это! Достаточно было одного движения, чтобы ящик с книгами съехал вперед и окончательно расплющил мне лицо. Осознавая эту угрозу, я старалась не потерять сознание.

— Пойди сюда, — сказала я ламе, — и позови кого-нибудь. Я не могу пошевелиться, ящик упал мне на голову.

Охваченный ужасом Ионгден стал звать на помощь; на его вопли сбежались наши слуги и погонщик, правивший второй повозкой, — все трое расположились там. После падения мула мой возница, сидевший, как водится у китайцев, на краю телеги, свесив ноги, свалился в грязь, носилки опрокинулись.

Все эти подробности мне сообщили позже. Наконец я почувствовала, что давивший на меня груз сняли, и Ионгден обхватил мою голову обеими руками.

— Вам очень больно? — спросил он.

По правде сказать, я не знала. Я слышала какой-то невнятный гул, и было такое чувство, будто все мои мысли кружатся в вихре, и от этого невероятно шумит в голове.

Лама расстелил свои покрывала во второй повозке, и один из погонщиков, человек высокого роста, не настолько увязавший в грязи, как мой сын, вызвался отнести меня туда.

Мне пришлось наклониться вперед и опереться о край повозки, чтобы он смог меня поднять, но, попытавшись это сделать, я почувствовала в колене и в боку такую сильную боль, что не удержалась от крика.

— Ой! — сказала я Ионгдену. — Я не могу двигаться.

До сих пор я не вполне понимала, как на мне отразилось это внезапное падение. Повозка представляла собой обычную платформу, практически без бортов, на двух больших колесах. Моя нога оказалась снаружи и попала между спицами одного из колес.

Доморощенные санитары, поспешившие мне на помощь, не умели как следует обращаться с ранеными. Они освободили мою ногу так неловко, что вместо слов благодарности навлекли на себя проклятия. Наконец меня перенесли во вторую повозку.

Ионгден стал рыться в моих вещах.

— Что тебе надо? — спросила я.

— Носовой платок, чтобы вытереть вам голову, ее забрызгало водой. У вас слетел берет и волосы намокли.

— Оставь меня в покое, не приставай ко мне, — проворчала я. — Скоро ли мы поедем?

— Еще рано, — вздохнул Ионгден. — Надо подождать, пока взойдет луна. Когда мул упал, сломалась одна оглобля. Погонщик говорит, что еще и в колесе что-то треснуло.

Батарейки карманных фонариков, которые мы всегда держали под рукой, сели, а у погонщиков фонарей не было. Стало быть, как советовал Ионгден, следовало ждать появления ущербной луны.

Дождь всё не переставал. Сын укрыл меня простыней из якобы непромокаемой ткани. Лежа под этим покрывалом, я, очевидно, смахивала на труп, один из множества трупов, которые везли с поля боя, ведь линия фронта проходила где-то неподалеку.