Под грузом улик. Неестественная смерть

Во время перекрестного допроса инспектора Крейкса была затронута интересная тема. Ему продемонстрировали перочинный нож, и он узнал его как тот, что был найден на трупе Кэткарта.

Вопрос от мистера Глайбери:

— Вы замечаете на лезвии какие-нибудь следы?

— Да, возле ручки имеется небольшая зазубринка.

— Могла ли такая образоваться от того, что ножом пытались отодвинуть оконную щеколду?

Инспектор согласился, что могла, но усомнился, что для такого дела решили воспользоваться настолько маленьким ножом. Продемонстрировали револьвер, и был поднят вопрос о его владельце.

— Милорды, — вмешался сэр Импи, — мы не обсуждаем принадлежность револьвера герцогу.

Члены суда удивленно подняли глаза. После показания егеря Хардро, что он слышал выстрел незадолго до полуночи, заслушали свидетельство врача.

— Мог ли покойный сам себя ранить? — спросил сэр Импи.

— Конечно, мог.

— Могла ли эта рана стать причиной немедленной смерти?

— Судя по количеству крови на дорожке, нет.

— Как по-вашему, свидетельствуют ли обнаруженные следы о том, что раненый полз в направлении дома?

— Вполне. У него могло для этого остаться достаточно сил.

— Подобная рана способна вызвать лихорадку?

— Не исключено. Раненый мог время от времени терять сознание и, лежа на мокром, получить озноб.

— Можно ли по внешнему виду трупа предположить, что покойный после ранения прожил еще несколько часов?

— С большими основаниями.

Сэр Уигмор, со своей стороны, подытожил, что характер ранения и вид местности согласуются с версией, что в Кэткарта с близкого расстояния стрелял другой человек, а затем раненого тащили к дому, пока он не скончался.

— Куда, по вашему опыту, обычно стреляет человек, намеренный совершить самоубийство: в грудь или в голову?

— Скорее в голову.

— Этого достаточно, чтобы предположить, что имело место убийство?

— Я бы так далеко не заходил.

— Но при прочих условиях вы заявляете, что для самоубийства более характерно стрелять в голову, а не в тело?

— Да.

— Но разве невозможно убить себя выстрелом в сердце? — спросил сэр Импи Биггс.

— Господи, конечно, возможно!

— Такие случаи бывали?

— Сколько угодно.

— Как вы полагаете, можно ли с медицинской точки зрения исключить самоубийство?

— Ни в коем случае.

Это закрыло дело для стороны обвинения.

Глава 15 Барометр падает

По материалам новостных агентств Рейтер, Пресс Ассошиэйшн, Эксчейндж Телеграф и Сентрал Ньюз.

Когда на второй день судебного заседания сэр Импи Биггс выступал с речью от имени защиты, он казался встревоженным, что обычно ему не свойственно. Его реплики были очень кратки, но даже немногими словами он взволновал зал.

— Милорды, открывая сессию защиты, я оказался в необычно сложном положении, но не потому, что сомневаюсь в вердикте ваших светлостей. Наверное, никогда не было легче доказать невиновность подсудимого, чем в случае с моим клиентом. Но скажу сразу: буду вынужден просить отсрочки заседания, поскольку сейчас отсутствует важный свидетель и решающая улика. У меня в руке каблограмма[79] от этого свидетеля, милорды. Я назову его имя — лорд Питер Уимзи, брат обвиняемого. Он послал ее вчера из Нью-Йорка. Я прочитаю текст. Вот он: «Доказательства имеются. Вечером вылетаю с пилотом Грантом. Письменные показания под присягой и копия на случай катастрофы последуют пароходом «Лукарния». Надеюсь прибыть в четверг». Милорды, этот архиважный свидетель сейчас бороздит воздух над просторами Атлантики. В жуткую зимнюю погоду перед таким испытанием дрогнуло бы сердце любого, но только не лорда Уимзи и всемирно известного авиатора, чьей помощью он воспользовался, чтобы не терять ни мгновения в деле освобождения своего благородного брата, которому предъявлено такое ужасное обвинение. Милорды, барометр падает.

Наступила тишина, словно на скамьи упало неподвижное безмолвие бесснежной стужи. Лорды в красном с горностаем, пэры в дорогих мехах, суд в париках и топорщащихся мантиях, председатель на высоком кресле, судебные приставы и герольды — все замерли на своих местах. Только обвиняемый взволнованно посмотрел на своего адвоката и перевел взгляд на председателя суда в некотором недоумении, а репортеры бешено строчили экстренные сообщения, сочиняли броские заголовки и яркие эпитеты и приводили тревожные прогнозы погоды, надеясь привлечь внимание вечно куда-то спешащих лондонцев. «Сын пэра летит над Атлантикой», «Братская привязанность», «Успеет ли вовремя Уимзи?», «Риддлсдейлское убийство — неожиданный поворот». Такова была новость дня. В кабинетах и клубах ее выстукивали тысячи пишущих машинок, где клерки и посыльные чесали языки и заключали пари. Огромные типографские станки переплавляли новость в свинец, формировали в отлитые строки, переваривали в утробе и превращали в текст на бумаге. И косматый ветеран с сизым носом, который некогда помогал под Кодри откопать из воронки майора Уимзи, раскладывая на уличном лотке у дерева газеты и поправляя рекламу, чтобы лучше видели, бормотал: «Храни его Бог. Хороший парень».