Под каблуком у Золушки

— Хватит, так хватит. И так всё понятно, Дан, — встала Оксана. — Меня поискал — не нашёл. Потом ломанулся к Кристине. А потом ему позвонила его Роберта, и он побежал за ней. Всё как всегда.

— Был на том рейсе в Токио пассажир с именем Роберта Купер? — спросил Пашку Алексей.

И Павел даже перезванивать не стал, виновато потупился.

— Что и следовало доказать, — развела руками Оксанка. — И спасибо Вам большое за помощь, но я, правда, смертельно устала. Раз его не сбила очередной раз машина, он не в морге, не в канаве, а всего лишь улетел со своей девушкой в Японию, значит, всё хорошо. Он жив, здоров, счастлив и наслаждается цветением сакуры.

— Она в начале апреля отцвела, — вставила Ангелина. — Но нам, правда, пора.

Она толкнула Лёшку, и он поднялся, чуть не зацепив плафон.

— Да, пойдём, — поднялась Данка. — Я позвоню тебе потом, если что узнаю.

— Дан, не надо больше ничего узнавать. Честно, не надо. Не трави мне больше душу. Если можно, то даже если что узнаешь, не говори мне больше о нём.

— Как скажешь, — выдохнула Данка, и держась за Пашкину руку, стала обуваться в прихожей.

Ангелина обняла Оксанку на прощанье, и вышла, чтобы не мешаться под ногами. Оксанка видела, как на площадке наклонился к ней Лёшка и, обняв, нежно поцеловал в губы. Чужое счастье видеть было невыносимо. И Оксанка поняла почему они её так раздражали. Данка с Пашкой, и Ангелина с Лёшкой. Они надышаться не могли друг на друга, и видеть это оказалось выше её сил.

Она закрыла за ними дверь, упала на свой диванчик и, уткнувшись в подушку, заплакала.

— Ну, чего ты, — погладил её по плечу папа, обычно такой скупой и на жалость, и на похвалу. — Вернётся он, вот увидишь. Зуб даю, что вернётся. Ты ж ещё вот такая была, — он показал от пола не больше метра, — а он уже за тобой ухлёстывал. Я тогда уже подумал, что не отстанет — башку ему откручу.

— Чего ж не открутил? — вытерла Оксанка нос.

— Ты бы расстроилась, — улыбнулся он. — Да и наглым он никогда не был. Защищал тебя, оберегал. Не знаю кому бы ещё кроме него я тебя доверил. Пожалуй, что никому.

— Спасибо, пап, — села она и обняла своего старика.

— Не пойму только, что ж ты не сказала-то ему ничего. Про ребёнка.

— Хотела, как лучше. Не хотела ребёнком его привязывать. Не хотела мешать.

— Я, конечно, понимаю, что смтарый как та галапагосская черепаха, но дыети ещё никому никогда не мешали. Силишком усложняете вы всё, молодёжь. Я его не ояправдываю, нет, — похлопал он её по коленке, — но хоть ты мне и дочь, а тебя я тоже защищать не стану. Прости уж, но держать его надо было. Вон, как мать меня. Вцепилась и ни на шаг. Я-то в молодости тоже парень видный был, не то что сейчас, плешивый пень. Возле меня тоже всё вились разные красотки. Тоже бы наворотил делов, хоть и полюбил её считай с первого взгляда.

— Пап, да что значит, держать-то? Зачем? — она накрыла своей ладошкой его жилистую рабочую руку.

— Затем, что мы порой и сами не понимаем, чего хотим. А ты: уходит — до свидания, приходит — здравствуй! Ни упрёка, ни намёка. Вот он и мечется всю жизнь, не поймёт толи нужен тебе, толи нет. Забеременела и то промолчала.

— Да, надо было бегать за ним, голосить, — разозлили её отцовские слова. — На коленях перед ним ползать.

— Ладно, зря я это начал, — встал отец и махнул рукой. — Так и думал, что не поймёшь.

— Пап, ну чего ты, — виновато посмотрела Оксанка на его сгорбленную спину. — Я, правда, не понимаю, что не так.

— Да тут и понимать нечего, — обернулся он. — Оба вы виноваты. А за внука не переживай. Сами воспитаем!

В прихожей открылась дверь, зажегся свет, раздалось мамино покашливание, и отец пошёл помочь ей с сумками.

— Ой, а что все так быстро разошлись? — всплеснула она руками. — А я тортик к чаю принесла, думала гостей угощать.

— Сами съедим, — буркнул отец, поставил сумки и ушёл.

— Чего это он? — посмотрела на заплаканную Оксанку мама. — А ты чего?

— Уже ничего, — улыбнулась Оксанка, и встала ей помочь. — Жизнь продолжается.

«С Кайратом или без, а жизнь продолжается!»

Елена Сергеевна выслушала Оксану молча. Не перебивала, не задавала наводящих вопросов, не комментировала.

— Ладно, — сказала она коротко. — Возьму тебя на старое место. Платить буду как всем. Зарплата белая. Работай хоть до самых родов, смотри сама по самочувствию, но поблажек никаких не будет.

— Понятно, — кивнула Оксана.

— Я сейчас за закупками лично слежу, а то распоясались они у меня на откатах, да на подарочных картах. Смотри, замечу, уволю без предупреждения.

Девушка опять кивнула.

— Это тебе мой сын передал, — она протянула ей конверт. — Всё как обещал.

— Мне неудобно перед ним как-то, — смутилась Оксанка.

— Неудобно в попе зонтик открывать, — зло ответила она. — Лучше надо было думать, прежде чем к нему приходить. За первый раз Кайрату своему спасибо скажи. Только таких как ты жизнь похоже ничему не учит.

— Ну, как увижу, так и скажу, — встала Оксанка.

Она совершенно не понимала, чем заслужила эти упрёки.

— Да, иди, работай. Начальнику отдела сейчас позвоню, она всё тебе объяснит, — она потянулась рукой к трубке, потеряв к Оксанке всякий интерес.