Под каблуком у Золушки

— Возьми как ты хочешь, — запустила она свои пальцы под футболку и снова прижалась.

— Никак не хочу, — снова скинул он её с себя. — Я иду в Реджину Маргериту. Если хочешь, приходи на пиццу к бассейну.

И ушёл, не хлопнув дверью с доводчиком.

Три дня Роберта держалась. Три дня делала вид, что исключительно всем довольна и к присутствию Кайрата рядом относится так же равнодушно как к ежедневной уборке или подготовки постелей ко сну. Но две бутылки итальянского шампанского бесплатно каждый день в номер, явно нарушали её равновесие, мозоля глаза.

— Сеньор, — поклонился Кайрату в коридоре их консьерж-индус.

Что ж, на ловца и зверь бежит, называется.

— Суреш, пожалуйста, не приносите больше шампанское в нашу каюту.

— Сеньор, оно бесплатное.

— Суреш, я не спрашивал сколько оно стоит, я попросил его больше не приносить, — едва сдержался Кайрат.

— О, простите! Хорошо, сеньор! — кивнул смуглый упитанный парень гренадёрского роста.

Где только в Индии растут такие? С набором персонала на корабле явно вышла накладка. То этот Суреш не смог не удивиться, когда Кайрат попросил его застилать на ночь диванчик в гостиной. Теперь не с первого раза понял, что шампанское приносить не надо. При той пухлости кошельков клиентов на которую рассчитано и постельное бельё с лейблами, и косметика в ванной, с персоналом у них вышла явно промашка.

А может просто Кайрату не повезло. А может русских здесь не любили.

Вообще на этом шикарном лайнере было скучно. Дорогие бутики, казино, театр, рестораны с изысканной кухней, спортзал, спа-салон, библиотека, подогреваемый бассейн с джакузи. Но вай-фай был такой слабенький, что хотелось застрелиться, пока загрузиться одна страница. И связи, конечно, не было. И публика, в основном, пожилые семейные пары.

Элегантность, изысканность, благопристойность и тишина как в многоэтажном склепе.

По сравнению с другими круизными лайнерами, вмещающими до пяти тысяч пассажиров и до восемнадцати палуб, их Муза или Луна (с ударением на первый слог) — Кайрат упорно не хотел запоминать это название — была просто утлым восьмипалубным судёнышком. Когда в Мангалуре они пришвартовались рядом с одним из таких белых красавцев, сравнение явно оказалось не в их пользу.

Но хоть размеры, сервис и развлечения на борту Кайрата не сильно впечатлили, его челюсть упала на пол, когда он узнал, что их лайнер совершает кругосветное путешествие. Выйдя из порта Либерти в Нью-Йорке, через сто сорок семь дней он должен закончить его в порте Форт Лодердейл в Майами.

К счастью, они присоединились к этому маршруту не в начале пути. И сразу после аукциона Кайрат вообще собирался сбежать. Ему бы только с матерью поговорить, если удастся. Он бы и раньше с ней поговорил, но забронированная для неё каюта до сих пор оставалась пустой. Возможно, она займёт её лишь накануне 7 мая.

Он сверился с маршрутной картой, когда уже сделал заказ.

После Эмиратов они остановятся в Омане, а потом до Иордании четыре дня пути, в один из которых и состоится аукцион.

Дымок от дровяной печи, в которой жарили пиццу, напоминал о детстве. Наверно, поэтому Кайрат сюда и приходил. Нестерпимо хотелось домой. Тем более, он почти женатый человек. И это ощущение несвободы оказалось таким приятным, словно шаткая конструкцию его жизни обрела точку опоры и стала устойчивой. Словно он почувствовал босыми ногами почву. И именно этого прикосновения холодной росы и сырой земли к голым пяткам ему всегда и не хватало. Обувь, носки и ортопедические стельки его стремлений казались важными и нужными, по сути же лишь заслоняли истинные ценности, которые он никогда не ценил.

И чем ближе была встреча с женщиной, которая его родила, тем больше тосковал он по женщине, которая их с Данкой воспитала. Как бы он хотел увидеть именно её, кроткую, добрую, седую, с узловатыми жилистыми руками и лучиками морщинок у прищуренных подслеповатых глаз, а не эту строгую японку, что услужливо предъявил ему интернет. Как бы он хотел обнять её за худенькие плечи и попросить прощения. За всё! За бессонные ночи, за слёзы, за уговоры, за прописные истины, что он не слушал, за свой эгоизм, за детские обиды. Не потому, что хотел прощения, а потому, что, наверно, дорос его именно попросить.

Господи, он сам скоро будет отцом!

И этот красивый инкубатор с его ребёнком во чреве как раз опустился на стул напротив с недовольным лицом.

— Ненавижу пиццу. Ненавижу этот запах, — сморщилась она. — И ненавижу эту палубу с видом на голые старческие тела.

— Вроде это не единственный ресторан, Роберта, — кивнул Кай принёсшему свежеиспечённый заказ официанту. — Не стоит так мучиться. Сходи в Кабуки. Посиди под приятную музыку в Ле Шампань.

— Вот. Музыка — это, пожалуй, единственное, что у них есть хорошего. Окна зарешечены как в тюрьме. Проходы узкие. И от контраста белого с коричневым у меня болит голова.

— Сегодня тебе всё не нравится, — заметил Кайрат и откусил горячий треугольник теста с запечённой корочкой сыра.

— Наверно, у меня токсикоз.