Под каблуком у Золушки

Её невыносимо пустой взгляд. Её отрицание.

— Нет. Я всю жизнь говорила, что люблю тебя, и это мало что для тебя значило.

— Я это знал. И это было очень важно для меня.

— Значит, теперь я тоже знаю. И для меня это уже ничего не значит.

Она снова протянула свой пакетик, ткнувшись ему в грудь. Опустила голову, повесила ему на пальцы.

— Уходи, — посмотрела на него как на пустое место. — Я больше не буду тебя ни с кем делить. Никогда. Я больше не люблю тебя. Убирайся!

Она словно толкнула его в грудь. И пробила её насквозь. Одним словом, одним единственным взглядом.

Он попятился к входной двери под хмурым взглядом её отца, едва заметно кивнувшему ему на выход. Увидел испуганное, заплаканное лицо матери, мелькнувшее за её спиной. И её непреклонный взгляд.

Что бы он сейчас не сказал, она его не услышит.

И он уже сказал. Всё.

Глава 16

ОКСАНА

Не отрекаются, любя…

Дверь за ним закрылась с самым громким щелчком, какой она когда-либо слышала.

И звук его удаляющихся шагов затихал вместе с биением её сердца.

Она любила его всю жизнь. И он ушёл… она сама прогнала его.

Она медленно осела по косяку на пол, закрыла руками лицо и заплакала.

— Господи, что же ты наделала? — кинулась к ней мама, прижимая к своей груди. — Ну, зачем же ты так?

И она баюкала её как маленькую, гладя по голове, раскачиваясь в такт одной ей слышимой мелодии. И если в этих рыданиях был мотив, то под эту музыку взвились бы в последнем танце осенние листья, и завыла бы вьюга, и застучали по окнам косые дожди. И грустнее этой песни был только звук порванной струны, единственной струны, что всю жизнь звучала в её сердце. Она жалобно вскрикнула и порвалась.

Он ушёл. Она сама прогнала его.

И сама будет учиться жить без него.

Она вытерла слёзы.

— Пойду я, покурю, — неловко потоптался рядом с ними отец.

— Куда? Ты ж не куришь, — отпустила Оксанку мама и стала подниматься.

— Ну, теперь видимо курю, — развернулся отец и махнул на них рукой. — Ээээх!

Мама помогла Оксанке встать и, глядя на хлопнувшую дверь, покачала головой:

— Ну, пусть хоть прогуляется. Тоже ведь переживает. Ты как?

— Нормально, — выдохнула Оксанка.

— Ох, не понимаю я тебя, — хлопотала на кухне мама. — Всю жизнь ждала. Всю жизнь любила. И на тебе! А парень ведь словно с плена сбежал. Небритый, уставший, грязный и сразу к ней. А она ему: «Уходи!»

— Мам, — вклинилась в её речь Оксанка.

— Да что, мам? — всплеснула она руками и села за неубранный с завтрака стол. — Вот зачем? Объясни мне, зачем?

— Затем, что я больше не одна, — Оксанка села напротив. — Это я могла его ждать вечно. Я прощала за всё. Я принимала всё. Но как я объясню его вечные отлучки сыну?

— Да, как объяснишь? Как все объясняют, так и ты объяснишь, — Мама встала подлить себе в остывший чай кипятка. — Что папа много работает. У него командировки.

— А ещё что у него есть другая тётя. Много других разных тёть. Да?

— Да с чего ты взяла-то? — она села на место и протянула свою кружку Оксанке. — На вот, а то так и не поела ж толком. Или свежий тебе налить?

— Сойдёт, — отхлебнула она тёплую и невкусную жидкость. — Давай, мам, не будем это обсуждать. Мне даже и говорить-то об этом с тобой неловко. Только я такого счастья своему ребёнку не хочу. А знаешь, что?

— Что? — испуганно посмотрела на неё мама.

— А поехали сегодня по магазинам? По детским? Пока я ещё ходить могу. А то мне как-то страшно, что у меня до сих пор ни пелёнок, ни распашонок.

— Так давай тогда и отца с собой возьмём. Заодно и кроватку присмотрим, коляску. Сразу и привезём, если с отцом-то.

— Вот и отлично! — встала Оксанка. — Я тогда собираться.

— А я отцу позвоню. А то он там у подъезда и до вечера курить может.

Двухэтажный «Детский мир» отодвинул на второй план все чувства, какими бы они не были, кроме радости от предвкушения материнства. Наполненный детскими голосами так же плотно, как и детскими товарами, он воодушевлял, он окрылял, он делал этот день праздничным.

Купить хотелось всё! И в первую очередь куклы и платья на маленьких принцесс. Конечно, Оксанка, не забыла, что у неё мальчик, но эта атмосфера счастья и радости почему-то возвращала прежде всего в собственное детство.

— Ох, в твоём бы детстве такие куклы! — расчувствовалась мама.

— Ты на ценники-то смотри, — качал головой отец.

Пришлось чуть ли не закрыть глаза и двигаться к отделу для самых маленьких наощупь.

— Боже, какая кроватка, — погладила Оксанка мягкую обивку в рюшках. Скачущие под задорную музыку разноцветные лошадки. И представив себе, как будет смотреть на них её малыш, она чуть не расплакалась от умиления.

Подошедший отец и ценник немного остудили её восторг, и она обрадовалась, что поехала с родителями. Одна бы она накупила!

— Как думаешь, пап, а если взять на первое время только коляску? В ней и спать и гулять можно.

— Это ты сама смотри, — почесал макушку отец и прошептал ей доверительно: — Но мы тут с матерью тоже скопили немного. Так что можешь и на нас рассчитывать.

— Спасибо, пап! — она обняла своего старика и пошла дальше. Кроватка пока подождёт.