Под крики сов

а другая сестра, Цыпка, как все ее звали, Тереза, рано вышла замуж, вынужденный брак с каким-то студентом, и, когда она кормила грудью, они уехали на север

так говорят, так говорят

в семьях и не такое случается, хорошо, что он не женат, а сердце у него доброе, помните, он помог одному старику, дал ему кров, и постель, и еду; но он скупердяй, женат на деньгах, на пенни, трехпенсовиках и шестипенсовиках, и кутается в банкноты, как в пальто, чтобы не замерзнуть в холода; он готов на все, только не расстаться с деньгами

так говорят, так говорят

и он читает. Иногда читает что-то странное

и он вроде бы один раз напился, но это замяли

он вроде бы путешествовал на паруснике вокруг света, или только вокруг себя самого?

Чоклинов не оказалось дома, ни Джима, ни миссис, ни Фэй. Жалюзи были опущены, в ящике у ворот стояла пустая бутылка из-под молока, изнутри устланная пылью.

– Они должны быть дома, – подумал Тоби. – Сейчас субботнее утро, а они никогда не уходят в субботу утром.

Он подошел к задней двери и громко постучал, но внутри царила тишина. Из трубы не шел дым, а из дверной щели в прачечной торчала газета. На крючке для бельевой веревки висело кухонное полотенце.

Тоби заметила соседка.

– Они уехали на выходные, – сказала она, радуясь и наличию информации, и расставанию с ней. – Какой прекрасный денек, верно?

Она ему улыбнулась.

– Ты, верно, Тоби Уизерс? Я сразу подумала, что ты похож на Тоби Уизерса. Они всей семьей укатили на выходные, миссис, мистер и Фэй, хотя Фэй уехала к Краджам, ну, к Альберту, ты же знаешь, ее жениху. Скоро счастливо выйдет замуж. Сможет не гнуть спину на шерстяной фабрике каждый божий день до самой старости.

– Неужели? – сказал Тоби.

– Да, ты же знаешь, если света белого не видеть, вмиг бледной поганкой сделаешься.

– Значит, выйдя замуж, – сказал Тоби, – она будет жить на улице?

Соседка выглядела удивленной.

– Ты, видимо, шутишь? Конечно, она будет жить в доме.

– А, – сказал Тоби.

– Мне пора идти, – сказала соседка. – Передай привет матери, и мне правда пора идти. Мой муж ушел на болото, уток стрелять.

И Тоби сказал:

– Я ведь пришел к Фэй, чтобы забрать ее с собой, чтобы она стала мне женой, а я ей мужем. Я думал, мы спустимся на пляж в люпинах, но сначала посидим немного и посмотрим, как набегает море и темно-синие волны изгибаются, словно клюв птицы, клюющей кружева, да, я пришел за Фэй, я собирался опустить ее волосы в море, как водоросли, и взять ружье, блестящее и новое, смазанное маслом, и подстрелить маленькую райскую утку, и вырвать тусклые перья усталости из ее крыльев

и перевязать с любовью шрам на ее шее

на шее, которую я сверну, чтобы она умерла

шрам, оставленный ремнем, фабричным кожаным поводком

девушка каждого божьего дня, о да, я пришел за своей женой.

– Тоби, у тебя все хорошо? – спросила соседка.

Тоби нахмурился.

– Я думал, вы ушли, – сказал он, – на болото, стреляться.

Соседка выглядела встревоженной и поспешно удалилась в дом, чтобы рассказать кому-нибудь о чудаке Тоби Уизерсе, только некому было рассказать, мол, вы только представьте; худшее, что может приключиться в жизни, это когда некому рассказать.

Тоби медленно поехал домой. Он чувствовал себя измотанным. Вечером в кино, подумал он. О черт. Нет, нельзя выражаться, моя мать этого не одобряет. Бедная мама, я буду рядом с ней.

Он припарковал грузовичок в долине и пошел к дому по мосту. Дикие утки, беженцы, сидели на воде, словно приманки для охотников. От шагов Тоби они встрепенулись, расправили зеленые и синие перья над тугой коричневой поверхностью воды, прячущейся в берегах ручья, среди высоких зарослей мяты и спящих луковиц нарцисса и жонкиля.

– Ути-ути-ути, – крикнул Тоби и, цокая языком, обшарил карманы в поисках крошек, но откуда взяться крошкам у него в кармане, неважно, – ути-ути-ути, маленькие красавицы.

Мне приснился дом в тысячу этажей

С тысячей окон и тысячей дверей,

Только наших там не было, дорогая,

Только наших там не было [7].

Тоби пошел по дорожке к дому. Наступило время обеда, и он чувствовал запах рагу с затонувшими в подливе картофельными камнями, которые кружат и плавают в своем теплом мирке бок о бок со слипшимися кусочками бифштекса. Дверь открыла мать.