Под крики сов

– Ну, тогда мы пошлем его Дафне, бедняжке, как же она там. Они ведь никогда нам ничего не говорят, и она не пишет, а мы не можем ее навестить. Я уверена, что от кусочка свадебного торта она бы не отказалась.

Так что было решено отправить торт Дафне, и Тоби поставил его на тумбочку у кровати, чтобы не забыть отправить на следующий день. Однако в ту ночь, ложась в постель, он подумал, ну, я видел, как папа спит с тортом под подушкой; торт, свадьба и Рождество, а еще фигурки корнуоллских эльфов, которые он заказывал, и волшебная вода, исполняющая любое желание. Вдруг ко мне придет удача. Мне не помешает удача, чтобы снести гостиницу «Петеркин» и заработать денег. Глупое суеверие, но попробовать-то можно.

Он положил серебристую шкатулку под подушку и лег в кровать. Сначала он подумал о Фэй Чоклин… нет, о Фэй Крадж и ее муже с запертыми в них фабриками и бухгалтерскими книгами, и ему стало интересно, чем занимается Фэй в это время, и нравится ли ей быть замужем, и изменится ли ее внешность, когда они в следующий раз увидятся. Будет ли у нее ребенок? Каково иметь сына или дочь? А на что похоже быть женатым?

А потом Тоби подумал о мире, о Барселоне, Берлине и Лондоне, и о словах, которые застряли у него в голове: Скажем, в этом городе десять миллионов душ.

И подумал о низкой траве, высокой траве, скошенной траве, траве на горных пастбищах, болотной траве, мангровых зарослях. О саванне в пустынях и солончаках. О дрейфующих льдах и среднегодовых осадках. Обо всех континентах, покрытых шрамами и сожженных ветром и дождем. Тут у него зачесалось в носу, и Тоби вынул из него шарик, покрутил между большим и указательным пальцами и вытер о подушку. Затем свернулся клубочком, пригревшись, как зародыш, и заснул, плывя без единого вдоха по Адриатическому морю, по серой воде Гольфстрима.

И увидел сон.

В этом сне он сидел в холодном яблоневом саду на осколке луны. Он сидел в центре кольца из тои-тои, увешанных ледяными яблоками. Он бы сорвал одно и съел, ведь он любил яблоки, но вокруг него танцевали три ведьмы, распевая песню, о которой говорила ему Дафна, они пели, три ведьмы, с Гекатой, на пустоши, среди грома и молний.

– Будет он с проклятьем жить [11], – пели они.

Затем они перестали петь и сели, скрестив ноги, накрыв колени длинными юбками, и стали качать три колыбели, каждая из четвертинки луны; и Тоби задумался, где же четвертый осколок, и даже испугался, пока не вспомнил, что сидит на нем в ледяном яблоневом саду. Но где же мир, подумал он? Мне нужен крошечный телескоп, хотя бы игрушечный, сделанный из палочки ириски, которую я мог бы потом съесть, мне нужен только телескоп, дешевый и пластмассовый, из «Вулвортс» [12], однако для моих нужд пусть будет крепче, нежели трость Альберта Краджа; и я не буду тратить много денег на телескоп; только чтобы посмотреть, чтобы я мог познать мир и увидеть свою жизнь, и свою мать, и отца, и трех сестер на острове с огнем в центре, в окружении моря из зеленой паутины забвения; а напротив Фэй Чоклин, фабричная девушка, и ее Альберт, сотрудник службы социального обеспечения, обитающие там, куда я никогда не доплыву; и он схватил свою жену, я знаю, он схватил ее и нарезал бледными ломтиками, как морскую ракушку, чтобы день за днем бросать ее обратно в воду; и зажал ее, как цветок, между страницами большой черной книги осуждений, на обложке которой вычурными серебристыми буквами, как на свадебном приглашении, написано:

Новая карта земного шара в соответствии с последними открытиями и наиболее общим разделением его на континенты и океаны.

Затем во сне Тоби заплакал, потому что был один, и у него случился припадок, а средняя ведьма перестала качать колыбель, подошла к нему и сказала:

– Не плачь, Тоби, съешь яблоко. Здесь нам ничто не грозит. Никто не узнает, что оно украдено.

Она дала ему ледяное яблоко, которое таяло зеленым и красным в его теплой ладони, зеленое превращалось в море, красное в кровь, и по четвертинке луны текли соленые ручьи. Он мыл в двух ручьях лицо и руки, стараясь убрать черноту из-под ногтей и никотин с пальцев; в то время как три ведьмы – Фрэнси, Дафна и Цыпка – качали колыбели, в которых лежали она сами младенцами, сладко сопя, с липкими теплыми личиками, словно котята, которых уложили сосать пушистую маму.

Но где же я, подумал Тоби. Для меня нет места. Где моя колыбель?

– Укачайте и меня тоже, – попросил он трех ведьм.

И одна из них, или все вместе ответили:

– Мы боимся тебя, Тоби. Вдруг у тебя будет припадок.

А потом он снова задумался. Где же мир? Может быть, стоит спросить у ведьм, куда подевался мир, ведь мне нужны деньги, еда, одежда и какое-то общественное положение. Иначе меня арестуют здесь за бродяжничество и бросят в море или сожгут, когда наступит утро, и в кругу тои-тои вновь зажгутся старые костры.

Он поманил к себе Фрэнси.