Под крики сов

– Фрэнси, ты старшая и сможешь мне ответить. Где взять деньги на сокровища?

Фрэнси рассмеялась и тряхнула длинной юбкой. Он заметил, что у нее выщипаны брови и накрашены губы.

– Тоби, разве ты не знаешь, что наше сокровище прямо здесь, взгляни, это книги, и ценные записи, и вещи, которые мы находим, и мы сидим здесь, а небо катится по кругу, как голубой, белый и молочно-серый стеклянный шарик. О, Тоби, неужели ты не знаешь? И сосна роняет иголки, которые падают и зашивают наш плач. – Она снова взмахнула юбкой, нахмурилась, как настоящая ведьма, и бросила высокомерно: – Ну и не верь мне, если не хочешь. Спроси Дафну или Цыпку. Давай, спроси. Или я все расскажу.

– Кому ты расскажешь?

– Я скажу папе, и тогда тебе зададут порку и заставят наполнять ведро углем, а он будет наблюдать и командовать. Или скажу маме, но она тебя не накажет. Она предостережет тебя и поцелует.

– Или я скажу Богу, и тогда ты уж точно пожалеешь. Он запишет тебя в свою книгу, и в день воскресения, на глазах у людей Бог назовет твое имя с трибуны, и тебе придется встать перед ним и выдержать его суд, пока мы наблюдаем, пока все смотрят. А в толпе будет жарко, и люди будут раскупать мороженое и холодную газировку так быстро, что продавцы едва будут успевать их протягивать, но ты не получишь ни мороженого, ни холодной газировки, шипучей и яркой, и сладкой ваты тоже. Тебе не позволят пойти и взглянуть на бородатую даму и толстяка в антракте, пока Бог пьет чай в специальной палатке. Да, Тоби Уизерс, я все про тебя расскажу.

– Что ты расскажешь?

– Я сейчас забыла, однако расскажу, не сомневайся. – Фрэнси снова взмахнула юбкой и стала качать колыбель, напевая: – Эй, ты, озорная птичка, дождь идет, спускайся к нам.

Тогда Тоби повернулся к Цыпке и сказал:

– Цыпка, я закончу жизнь в тюрьме, если у меня не будет денег. Где найти немного денег?

Цыпка перестала качать свою колыбель, подошла к нему и обняла за плечи. Но тут же убрала руки.

– Тоби, у тебя шея жирная, и волосы тоже, если ничего не предпринять, у тебя на затылке появятся фурункулы, и они долго не заживут. Тебе нужно запастись пенициллином, он ускорит заживление. У одного из детей появились фурункулы как раз в прошлом году, и я намучилась. Врач сказал, что он никогда не видел такого у детей. Сказал, что случай уникальный. Он советовал детям какое-то специальное лекарство, что-то поновее пенициллина, очень дорогое; конечно, у нас есть деньги, Тим зарабатывает в своей фирме. Однако цены в наше время фантастические. Ты говоришь, что хочешь денег. Ты их здесь никогда не найдешь. То, что мы привыкли считать сокровищем, на самом деле никакое не сокровище. У нас было детское мировоззрение, его не может быть у взрослого, который вынужден приспосабливаться к жизни в обществе. Я пытаюсь воспитать своих детей так, чтобы они знали цену вещам. Как будто в Риме, говорю я им. Я учу их обращаться с деньгами, потому что деньги – самое главное или почти главное в нынешнем обществе. Ты тоже понимаешь, что деньги – это сокровище, и я рада. Конечно, я допускаю, что есть и духовная сторона, любовь и все такое. Мы стараемся дарить нашим детям любовь по несколько часов в день, чтобы они чувствовали стабильность. Советую тебе, Тоби, как можно скорее заняться каким-нибудь прибыльным делом. Но я хочу…

Она замолчала, так и не рассказав о своем желании, и заглянула в колыбель. Тоби тоже заглянул и увидел маленькую Цыпку, что крепко спала и видела сон о будущем огромном мире, меняющемся, тающим и теплом, как анисовый леденец во рту.

Затем он повернулся к Дафне, которая качала свою колыбель и напевала что-то вроде:

Просеяв «где» и «как» сквозь облака,
Дай подрумяниться морскому пирогу,
Скорее съешь и солнце выключай,
Умри монетой хладной в печке «почему».

Она перестала петь и раскачиваться и посмотрела на что-то позади Тоби. Испуганный, он оглянулся через плечо и увидел легкую и значительную каплю пустоты.

– Тоби, – сказала Дафна. – Мы копали яму, а кто копает яму, тот в нее должен упасть; но только ведьма Фрэнси копала огонь; и Цыпка, теперь Тереза, наполнила яму серебром, и медью, и золотом, и тремя детьми, и Тимоти Харлоу, и построила дом над ямой, чтобы там жить; а я, несгоревшая Дафна, живу в центре, брошенная в смятенный сон; а ты, Тоби, там и не там, ты посреди мучительного пути, где

Ожоги на рукаве хуже огня,
Быть наполовину, чем знать, где,
Словно моря до несчастного моряка.
Бедный ребенок-торговец, без сокровищ.