Под куполом «Феерии» [СИ]

День, наполненный мокрой травой, пронизывающим ветром и неприятной прохладой, не мог стать еще хуже. Ну, по крайней мере, так казалось до тех пор, пока с неба не раздался громкий, пугающий звук, возвещающий о повторении утренней грозы. Алек закончил прогон своей старой программы и как раз показывал Максу правильное выполнение курбета[9], когда первые капли ударили по тенту шатра.

На странное шебуршание на крыше лошади не среагировали. Зато среагировал Алек. Тренировку надо было прекратить, иначе покалечиться могли и Алек, и Макс, и лошади.

Вести за собой и Рэмбрандта, и Пилигримма с Макмилланом, он бы не решился. Не тогда, когда капли все с больше силой ударяли по шатру. Попросив Макса последить за Рэмом, Алек подозвал к себе Пилигримма и Макмиллана и, положив ладони им на плечи, повел в сторону конюшни.

Передать жеребцов Люку, зайти проведать Рима, побыть с ним несколько минут — всё это не заняло много времени, но, когда Алек вышел из конюшни, на него обрушились острые струи ливня. Они бесцеремонно били по лицу, катились по щекам, шее и пропадали за воротом промокшей футболки. В небе блеснула молния, озарив потемневшее небо ослепляющей вспышкой. Пришлось перейти на бег.

Алек начинал волноваться за Макса. Рэм, находясь на манеже в такую погоду, мог не рассчитать своих сил и причинить боль и себе, и окружающим.

Футболка промокла, штаны — хоть выжимай, тренировочная обувь превратилась в мокрые тряпочки. Алек ощущал себя намокшим воробушком, когда практически влетел в шатер и тут же шмыгнул за форганг.

Раскат грома. Недовольное ржание.

Алек застыл.

Время остановилось, липкой патокой притупило сознание. Шум дождя был почти неслышен, как будто этот дождь шёл не здесь, не на этой планете, не в этом измерении. Манеж, пустующие зрительские ряды, кулисы, купол цирка — все смешалось в одно разноцветное пятно.

Потому что рядом с серым, недовольно фыркающим жеребцом, стоял вовсе не Макс.

Ветер был такой сильный, что хлопал полами тента. Ноздри Рэмбрандта раздулись, и Алек увидел, как он переступил с ноги на ногу, начал недовольно бить по земле копытом передней ноги. Как в замедленной съемке.

Магнус.

Ну же, почему ты просто стоишь?

Алека не слушался ни голос, ни тело, и всё, что он ощущал — это беспомощность.

Нужно было предупредить Магнуса, или хотя бы подойти к нему, постаравшись при этом не напугать Рэма ещё больше.

Где же, чёрт возьми, Макс?

Рэм обожал сладкое и Алека. Был тише и добрее, чем Пилл и Мак. Был спокойной цирковой лошадью, привыкшей к людям.

Рэм всё ещё оставался животным, доверяющим инстинктам.

Он оказался на манеже во время тренировки без дрессировщика в компании совершенно незнакомого человека, никогда не имевшего дела с лошадьми.

А небо плакало и извивалось, выбрасывая на натянутый купол всё своё горе оглушающими ударами.

Время почти остановилось, потому что Рэмбрандт сделал шаг назад. Потом ещё один. И скосил глаза на Магнуса, который неосознанно шагнул вслед за ним.

Всё это произошло за пару секунд, за мгновение, которое для Алека растянулось в маленькую вечность. Сам воздух вокруг давил на него, запирая в оковы железной клетки.

Рэмбрандт дернул хвостом и медленно перенес вес на задние ноги. Алек знал, что сейчас случится. А еще он знал, что уйти от удара копыт у Магнуса не получится.

С губ Магнуса сорвался сдавленный вздох, который проник в сознание Алека и разомкнул невидимые прутья, которые не давали ему шевельнуться. Он почувствовал, как вернулся контроль над телом.

Но поздно.

— Рэмбрандт! — забыв про то, чему учил Макса. Забыв про все каноны подхода к лошадям, про то, что нельзя издавать громкие звуки. — Стой!

Рэм даже присел от испуга, забыв про желание встать на дыбы, и судорожно огляделся. Старался найти источник шума. Но Алека уже не нужно было искать — он со всех ног бросился к Магнусу, который так и не шевельнулся.

— Бейн!

Алек оказался рядом за несколько секунд.

Краем глаза удостоверившись, что Рэм узнал его и сконфуженно опустил голову, он буквально налетел на Магнуса. Вцепился пальцами в чужие плечи так, что там наверняка останутся синяки. Ткань рубашки натянулась, готовая вот-вот порваться, но Магнус словно и не заметил этого.

Голова кружилась от быстрого бега, грудь вздымалась и опускалась от тугих вдохов, с которыми кислород поступал в легкие. Глаза вглядывались в фигуру напротив, лихорадочно выискивая повреждения.

— Ты совсем с ума сошел? — ни крик, а какой-то рык. Алек сильнее сжал пальцы. — Ты что вообще тут забыл?

Магнус был в его руках, как игрушка. Не среагировал ни на появление Алека, ни на его слова. Вроде бы живое тело, но глаза стеклянные, руки повисли двумя тряпичными лоскутками, каждая мышца в теле напоминала желе.

Магнуса затрясло.

Хотелось сделать что-то, хотелось успокоить, но как, если и сам почти не дышишь?

Алек ни за что не ответил бы, подумал он сначала или сделал. Просто притянул Магнуса за ткань рубашки и прижал к себе. Одна рука запуталась в волосах, другая обхватила за талию.

До нежного объятия — как до луны. Оно крепкое, неразрывное, почти до хруста и боли.

Необходимое.