Под куполом небес

Гостиница цирка, заурядная пятиэтажка из серого силикатного кирпича, устроилась во дворах, в пятнадцати минутах ходьбы от места работы. Вокруг неё росли нестройными рядами неухоженные деревья, на кронах которых ещё кое-где оставались листья, как жалкие пряди в некогда роскошной шевелюре пожилого дамского угодника. Давно не крашенный штакетник пытался оградить собой вытоптанные палисадники под окнами первого этажа. В нём зияли широкие дыры на радость местным кошкам. К заборам прилепились покосившиеся от времени деревянные сараи, гаражи из кирпича и ржавого металла. Здесь всё обрело свои места на века. На крышах этих построек толстым ковром лежали прошлогодние перегнившие листья, сверху жёлто-коричневым бутербродом улеглись новые. В прохладе осени всё затихло в ожидании первого снега и морозов. Из этих строений доносились божественные ароматы заготовленных солений: помидоров, огурцов, чеснока, квашеной капусты. Чувствовался свежий, землистый запах ссыпанной в недра погребов картошки, которой теперь хватит до следующего урожая. Когда открывалась та или иная дверь, на полках блестели стеклянными боками банки с компотами и прочей консервированной снедью. И запахи, запахи, запахи! Запахи осени вперемешку с запахами частных закромов российской глубинки…

В таких провинциальных городах есть некая унылость, обречённость. Особенно это ощущается, когда тот или иной городок накрывает серая затяжная осенняя изморось. Город замирает в преддверии зимней спячки. Старые обшарпанные дома скукоживаются, прячутся под стылые крыши с перекошенными антеннами и провисшими проводами. Люди исчезают с улиц, забившись в уютные норы обжитых квартир, куда дали долгожданное тепло центрального отопления. Хочется залезть под плед и пить чай с малиновым вареньем…

Всё преображается, когда в пронзительно синем небе вдруг начинает сиять солнце, которое ликует, сообщая людям, что ещё не всё потеряно! Оказывается, за окном совсем не холодно – в сего лишь красивая осень, какой ей и положено быть. Город оживает, люди принаряжаются и неторопливой толпой подтягиваются к кассам цирка. Их ждёт событие!.. О нём будут позже говорить те, кто побывал на представлении. Кто не был, станут с волнением обсуждать предстоящее, с трепетом и нетерпением поглядывая на серенькие прямоугольники билетов…

Новая программа сложилась дружная, спокойная и разнообразная. Пашка работал свой жонглёрский номер. Ассистировал Свете в её номере «Свобода», помогал ей в «Высшей школе верховой езды» – всё как всегда. Ребята першевики «рвали зал» своими трюками, молодостью и мастерством. Они триумфаторами заканчивали первое отделение. В программе также были дрессированные собачки, козы, номер иллюзионистов, воздушная гимнастка на трапеции – недавняя выпускница циркового училища, групповой номер турнистов. Весь вечер в зрительном зале звучал смех от остроумных реприз клоунской группы молодых ребят, энергии которых хватило бы на освещение целого спального района Курска. Апофеозом программы было выступление Терезы Дуровой. После её аттракциона со слонами народ долго не расходился, обсуждал увиденное и сам факт приезда цирковой звезды в их город.

Неторопливую монотонность гастролей взорвало событие, которое при всей своей обыкновенности взбудоражило программу, да и город в целом.

А случилось то, что у одного из турнистов, Лёхи Сорокина, родился сын. Вот так прям взял и родился! Ровно через положенных девять месяцев. Подошло время рожать. Она кричит: «Лёша! Что-то не то!» Он ей: «Люся! Что не то? Что ты чувствуешь?» – «Чувствую, что началось!..» Лёгкая паника, забеги по гостинице. Вахтёрша Вера Ивановна, что дежурила в этот день, баба опытная – троих подняла, быстро «скорую». Люську в роддом. Лёха и наволноваться не успел, как стал отцом!..

На следующий день после представления весь номер турнистов – шесть человек плюс нижние из номера «перши», двое здоровенных малых килограммов под сто, – все закадычные друзья-товарищи ещё по цирковому училищу, влезли в «Жигули» и в таком составе предстали во дворе роддома. Лёха цветами выложил имя своей жены под окнами, все стали радостно скакать и орать, как ненормальные, звать роженицу и пить шампанское. Когда улыбающаяся Люська отдёрнула штору и появилась, цирковые быстро соорудили колонну, встав друг другу на плечи. Лёшка с бокалом в руках оказался в оконном проёме третьего этажа. Пока они там через стекло ворковали, а нижние пыхтели от натуги, обслуживая свидание «Ромео» и «Джульетты», подъехала милиция… Мужики есть мужики. Ситуацию поняли быстро. Все приняли на грудь за здоровье новорождённого. Потом восемь здоровенных мужиков втиснулись в «Жигулёнок» и, чиркая днищем кузова, вальяжно покатили в сторону цирка, горланя песни. Патрульные открыли рты: «Не-е, я всякое видел! Кио там! Но чтобы вот так! Вот это настоящий фокус! Ну, пацаны, ну, гимнасты-акробаты!..

На следующий день в городе судачили, что десять пьяных «циркачей» на «Запорожце» везли в роддом бабу рожать…