Под местным наркозом

Крингс взял револьвер «ноль восемь» и сказал: «А теперь оставьте меня одного». Я крепко держал свои очки. Линда тут же ушла. Прежде чем полиция оттащила меня, я еще успел выкрикнуть несколько раз. Шлоттау хотел было запротестовать, но они загоготали: «Это мы знаем». Крингс махнул рукой. В полицейской машине я все еще кричал: «Напалм!». Даже цитаты из Сенеки не мог вспомнить. Потом я провалился куда-то во тьму. (К своему смущению.) На душе у меня было весело. Перед бараком мы со Шлоттау выкурили по две сигареты. Только в полицейском участке я опять пришел в себя. (Спички у меня были.) Моя ладонь. Выстрела так и не раздалось. Они спросили, кто я по профессии, и, когда я ответил: учитель, штудиенрат, один из полицейских ударом сбил с меня очки. Мы пошли. (Только теперь очки оказались на месте.) Шлоттау пожелал мне спокойной ночи.

— Но это, — сказал я своему зубному врачу, — еще не конец.

(По телевизору показывали рекламу; «Убийство Малькольма Икс» мы прозевали.) Шесть металлических колпачков уже были поставлены.

— Не хватает еще нескольких деталей: Шербаум посещает меня в больнице, приносит с собой плитку шоколада, а также газеты. Ну а с Крингсом вот что: чем сильнее он ощущает свое поражение, тем больше налегает на шоколадное ассорти, пытаясь побороть начавшуюся депрессию.

Зубной врач сразу понял:

— Вот оно что, больно… Но мы останемся верны арантилу. Ну-ка примите еще две таблетки на дорогу…

И еще это и это. (И я, и я.) А потом наступает чувство легкости, и я жадно ловлю ртом воздух. И еще о погоде, и о шпице, что с ним случилось. И кто-то закричал: «Пусть себя сжигает!» А один чиновник из Майнца спросил: «Разве мосты через Волгу не взорваны?» И переброски и перемены места. Шлоттау ударил меня, и я нашел свои очки между танков Гота. (И здесь, и здесь.) И языки пламени, выбивающиеся из трансформаторов, и терраса Кемпинского — все перемещается в ящик с песком. И еще аплодисменты и возгласы одобрения. Так этому следовало быть: наконец кто-то нашел в себе мужество. В мае и в январе. Небо прояснилось, было солнечно, морозно и ясно…

Скажите, Шербаум, вы рады, что до этого не дошло?.. Не знаю… Но если бы вы сейчас спросили себя: должен ли я?.. Не знаю… А если бы другое и в другом месте?.. Понятия не имею, как я… А если бы не вы, а я, может, не так, а иначе действовали?.. Нет, вы никогда ни на что не решитесь.

Три недели спустя после лечения, три недели спустя с уже исправленным прикусом и вдобавок, как мне казалось, с некоторыми другими улучшениями: в первый раз мне удалась близость с Ирмгард Зайферт, во всяком случае нечто такое, что относительно удовлетворило нас обоих; три недели спустя после курса лечения у стоматолога и через несколько дней после того, как я прекратил принимать арантил — отвыкание было трудным и даже отразилось на моей работе в школе, — в общем, в начале марта, а именно четвертого числа, я сделал предложение Ирмгард Зайферт.

Поскольку я использовал в качестве плацдарма нашу обычную прогулку вокруг Грюневальдского озера, решающие слова были сказаны на деревянных мостках через рукав, соединяющий Это озеро с Хундекельским, — теперь рукав уже не был скован льдом.

— Мне очень хотелось бы, милая Ирмгард, пойти к ювелиру и купить два кольца разной величины.

Ирмгард Зайферт попросила у меня сигарету.

— Несколько недель назад именно на этом месте вы дали мне пощечину, поэтому я, наверно, должна понимать, что у тебя серьезные намерения.

Я был благодарен ей за шутливый тон.

— Милая Ирмгард, пощечина была прелюдией к нашей помолвке. Но если вы сейчас скажете «нет», я полезу в драку, откажусь от помолвки и в наказание женюсь на тебе сразу же.

Она затянулась только что закуренной сигаретой и сразу бросила ее.

— Дабы предотвратить худшее, скажу «да», хоть и вполголоса и без особой торжественности.

Мы решили не праздновать наше обручение, хотя несколько дней меня прямо подмывало устроить вечер; я даже хотел пригласить зубного врача. Мы ограничились тем, что разослали открытки с оповещением. Он поздравил нас и подарил первое издание шмекелевского «Учения Средней Стои»[89].

Своему 12 «А» я сказал о помолвке, начав со слова «кстати…». На следующий день Веро Леванд протянула мне (молча) серебряную чайную ложечку, гравировка на ложечке указывала на ее прежнего владельца. (Так получаешь памятные подарки.)

В апрельском номере школьной газеты «Азбука Морзе» была помещена шутливая заметка Шербаума: «Что молвят помолвленные?» В своей обычной манере, короткими фразами, он так играл словами «состоялась помолвка», что довел все до полного абсурда. «Состоялась помолвка. В основе всякой расстроившейся помолвки находится состоявшаяся помолвка. Когда хотят, чтобы вместо расстроившейся помолвки снова состоялась помолвка, надо сперва устроить расстроившуюся помолвку. Таким образом, цена расстроившейся помолвки выше, нежели состоявшейся…»

Ирмгард Зайферт нашла заметку «довольно безвкусной». Она попросила меня ходатайствовать о созыве собрания, которое приняло бы решение изъять апрельский номер. Я попросил Шербаума извиниться перед ней.