Под небом Аргентины

— А сейчас лежи и молчи. Через часок боль пройдет… — И Чола снова стала выговаривать Педро: — Не заслуживаешь ты забот…

— Донья Чола, вы же собирались куда-то идти, — напомнил Влад.

Чола остановилась посреди комнаты и стукнула себя по лбу:

— Фу ты! А ну, девушки, за мной! И ты, Конча, тоже.

— Погодите! — остановил их Влад. — Зайдем сначала в другую комнату — поговорить надо. А ты, Арнедо, приготовь, пожалуйста, мате.

Возвратившись через несколько минут, Влад услышал, как Педро рассказывал Арнедо, склонившемуся над чайником с кипящей водой, о происшествии на рынке.

— Мужчины, женщины, — увлеченно говорил Педро, забыв о боли, — стекались толпами. Никто не знал, зачем их позвали. В толпе сновали полицейские и покрикивали. Но видно было, что они со страху чуть языки не проглотили. Люди толпились, шумели и глаз не отрывали от витрин. Ты ведь знаешь, крытый рынок выходит на улицу большими витринами… Так вот, там было выставлено — столько товаров, сколько и на рождество, и на Новый год не увидишь. Будто нарочно наложили туда уток, гусей, индюшек, колбас всяких, сыров, фруктов… А люди-то голодные, так глазами все и едят. Некоторые начали волноваться, протестовать, угрожать богачам, которые все эти лакомства едят, а у нас уже столько времени живот подводит. Потом кто-то залез на пустой ящик и заговорил как раз о том, что мы все думали. "Хозяева и их слуги обжираются, — говорит, — а у — наших детей и сухой корки нету. Для чего эти витрины разукрасили? Издеваются над нашей нищетой, а в ней только они и виноваты. Чего стоите? Что, с пустыми руками собираетесь по домам разойтись, где дети голодные плачут? Нет, товарищи, нет! Подлые трусы пусть терпят детский плач. Так им и надо! А я больше не хочу терпеть! Кто думает, как я, кто настоящий мужчина, а не трус, и пусть последует моему примеру…"

— Кто ораторствовал? — прервал Влад разгоряченного Педро.

— Хулио… Работает на фабрике "Свифт".

— Ближайший друг Анхела эль Гордо, да?

— Ну и что ж? — удивился Педро.

— Ничего, продолжай.

Педро привстал на кровати.

— Потом такое заварилось!. Хулио Оросил большой камень и разбил витрину. Сразу, как по команде, посыпались камни, и витрины в кашу из стекла превратились. Полицейские как сквозь землю провалились. А народ не знал, что делать. Когда Хулио и еще несколько человек бросились хватать, что попало под руку, остальные тоже не выдержали, грабить начали.

— И в это время налетели конные полицейские, да? — иронически улыбнулся Влад.

Педро опешил.

— Откуда ты знаешь?

— Если бы у тебя на плечах голова была, а не тыква, и ты бы знал, — рассердился Арнедо.

— Продолжай, Педро, — примирительно заговорил Влад. — Потом что произошло?

— Полицейские, как всегда, будто звери набросились. Давили всех подряд, избивали резиновыми дубинками и саблями ударяли плашмя. Но и мы не бездействовали. На моих глазах одного сдернули с лошади… Наши даже стреляли. И откуда взялись эти собаки, не понимаю…

— Ты многого не понял, Педро, — задумчиво проговорил Влад.

— А что тут понимать? Требуем работы — нам не дают, люди голодные — вот и берут, чтоб с голоду не подохнуть.

Влад смерил его проницательно-острым взглядом.

— Кто тебя послал туда?

— Один знакомый…

— Кто?

— А что, это важно? — разозлился Педро. — Мы такие вещи не говорим даже полиции.

— Значит, "чистые" анархисты начинают провал, — покачал головой Влад.

— Как? — подпрыгнул Педро. — Я тебе не позволю…

— Сиди и не ерепенься, пустая башка! — прикрикнул на него Арнедо.

— Да, Педро, — тихо заговорил Влад. — Твои друзья провалили нас, провалили все наши усилия. Не возмущайся. Меня не пугает твой пистолет. И не в этом дело. Сегодня совершилось непоправимое. Вечером в газетах на первой странице увидишь большие снимки разбитых витрин, трупов полицейских, биографии убитых "доблестных блюстителей порядка" и сенсационные заголовки о "красном терроре в Берисо". А потом начнутся преследования, избиения, аресты, тюрьмы… За несколько дней "прочистят" Берисо, схватят лучших из нас, обезглавят рабочее движение. Ты все еще не понимаешь, в какой грязной и подлой игре участвовал?

— Но ведь это же не было организованным мероприятием, — смутился Педро.

— Это была организованная провокация. Разве ты не знаешь, кто такой Анхел эль Гордо? А Хулио — из его гвардии, его правая рука. И ты…

Но Влад не успел закончить: в комнату фурией влетела донья Чола. Всегда веселая, с добродушной улыбкой, сейчас она была неузнаваема — растрепанная, покрасневшая, возбужденная. Она тяжело дышала и говорила прерывистым голосом:

— Половины женщин нет, Влад… Одному дьяволу известно, куда они подевались… Рано утром кто-то обошел дома и сказал всем, что на рынке будут раздавать хлеб… А сейчас говорят, там произошла беда… Господи, и где у этих баб голова была?

Влад сжал кулаки и взволнованно заходил по комнате. Когда он остановился и поднял голову, в комнате было полно людей. Собрались почти все соседки Чолы, пришел и старый Амброзио… Его вид поразил Влада.

— Что случилось, Амброзио?

— Тибор… — с трудом выдавил старый рабочий, подавляя плач, — сынок мой… Говорят, его ранили и арестовали…