Под небом Лузитании. От пришествия до полуночи

Дама так искренне и звонко расхохоталась, что обильные слёзы потекли из её больших серых глаз. Она сняла свои огромные очки, достала из сумочки изящный кружевной платочек и аккуратно вытерла уголки своих красивых, беззащитных очей.

– Не отчаивайтесь, юноша! – ласково похлопала дама меня ладонью по груди. – Всё в наших силах! Было бы истинное желание, а остальное всё приложиться.

И ушла. Больше я её никогда в жизни не видел. Ни на экзаменах, ни в институте, ни просто в городе. Теперь мне кажется, что это сама Фортуна явилась мне в образе доброго преподавателя-консультанта.

Вечером, уже раздеваясь перед сном, я обнаружил в нагрудном кармане рубахи крохотный листок, где мелким каллиграфичным почерком были написаны названия трёх тем сочинений. Именно эти темы впоследствии и были предложены нам на последнем экзамене. Среди них и была «Образ Тараса Бульбы в одноимённом произведении Н.В.Гоголя».

В последний год учёбы в школе я сидел за одной партой с гордостью нашей школы, квадратной отличницей Галей Мельничук.

– Ты хотел сказать, с круглой отличницей, – перебил я великана.

– Нет-нет! – плутовски ухмыльнулся Степан. – Это дурой она была круглой! Считала, что можно поступить в Киевский Государственный Университет без взятки или протекции. Однако не помогли ей ни сплошные пятерки в аттестате, ни заслуженная золотая медаль. Её благополучно «завалили» на первом же экзамене, и она так и уехала домой, действительно, не солоно хлебавши. А звали Галю «квадратной отличницей» за её необычную фигуру. Если взять её голову, грудную клетку и бёдра, то в анфас она напоминала снеговика, только собранного не из трёх шаров, а из кубиков. Но сочинения Мельничук писала, как богиня. Есть ей не давай! Дай только что-нибудь сочинить на вольные и невольные темы! Ко мне она «дышала не ровно» и всегда с охотой подсказывала на уроках, а также давала списывать домашние задания. А по окончанию школы, подарила мне толстенную тетрадь с копиями своих избранных сочинений.

– Тебе они должны помочь при поступлении в вуз, – кокетливо сказала Галя. – Вот будет здорово, если мы будем вместе учиться в Киеве!

На счёт первого предсказания – она как в воду глядела! А вот во второй части пророчества оказалась ужасно плохой провидицей.

В Галиной тетради как раз и был досконально проанализирован образ Тараса Бульбы.

– И ты списал это сочинение на экзамене, – логично предположил я.

– Боже упаси! – возвёл руки к небу Степан. – Да разве там спишешь?! Сразу же с треском, взашей выставят из аудитории, как только заметят такое злостное нарушение! Не мог я так бесшабашно рисковать. Да и зачем? У меня, как ты знаешь, недурственная зрительная память. Я вызубрил это сочинение наизусть, и к утру оно как бы стояло у меня перед глазами со всеми точками, запятыми, тире и двоеточиями. На экзамене я только перенёс всё это на бумагу. Впоследствии и сам безумно изумился, ведь даже само сочинение умудрился написать почерком Галины Мельничук.

– И большое было сочинение? – полюбопытствовал я.

– Нет, не очень, – почесал за ухом Степан. – Пятнадцать тетрадных листов почерком Мельничук. Моим бы я и в десять листов уложился. Вот так я и стал студентом КПИ.

– И ты потянул учёбу в институте? – недоверчиво спросил я.

– А как же! – без тени самодовольства ответил гигант. – После первой сессии я уже получал повышенную стипендию. Мне пришлась по вкусу весёлая студенческая жизнь, благожелательная атмосфера, и дух дружбы, взаимопомощи и товарищества в нашем институте. Мне безумно нравилось, что студентов, учившихся по специальности «автоматизация и механизация производственных процессов», для краткости, называли «автоматчиками». Это весьма льстило самолюбию юноши, который пока ещё не служил в армии. И всё было бы и дальше прекрасно и замечательно, если б…

Глаза Степана затуманились, лицо осунулось и окаменело.

– Если б на моё горе, или на моё счастье я не повстречал ЕЁ.

Не то тяжелый вздох, не то порыв ветра всколыхнул сырой воздух покрученной, плохо освещенной улочки. Гигант охватил ладонями свою голову, ссутулился и затих под свинцовым грузом нахлынувших воспоминаний.

15. Дюймовочка

Я бережно положил мою ладонь на могучее плечо гиганта:

– Стёпа! Мы ведь не в силах пересмотреть и изменить наше глупое и бестолковое прошлое. Да и стоит ли делать это?! Как говорил мой друг, Омар Хайям:

– Что было, то прошло, что будет – неизвестно.

Так не тужи о том, чего сегодня нет.

Степан медленно выпрямился, украдкой смахнул со щеки слезу и мягко улыбнулся:

– Да чего уж жалеть? Ведь она подарила мне двух прекрасных дочерей.

Осторожно ступая по гранитной брусчатке, отполированной в течение веков бесчисленными подошвами прихожан, мы осторожно подошли к парадному входу ухоженной средневековой церквушки.

Неожиданно неприятная и тревожная мысль проявилась в моем свыше меры утомлённом сознании: