Под небом пустыни

…Между тем Ага сеид Багер Моваззеб в обмен на предложенную ему сториаловую ассигнацию сообщил: «Под этим куполом, что изволите видеть, находится гробница великого шаха Аббаса»[54]. Трудно было поверить его словам. Где Исфаган и где Кашан? Как же быть с особой привязанностью шаха Аббаса к Исфага-ну? Когда смотришь на купол мечети шейха Лотфолла в Исфагане, хочется навеки уснуть под этой диковинно вознесенной в небо чашей и никогда не пробуждаться. До чего же плохой вкус был у шаха Аббаса Великого, если он расстался с шахской площадью в Исфагане и препоручил свой бренный прах скорпионам, обитавшим в кашанской земле святилища Хабиба ибн Мусы! Сториаловая ассигнация еще имела силу, поэтому Ага сеид Багер Моваззеб великодушно продолжал:

«Шах Аббас весьма почитал святого. Сеида погребли на том месте, где святилище. Шах Аббас завещал, чтобы его похоронили рядом со святым. Завещание шаха является «шахом завещаний», поэтому прах великого пастыря города Исфагана поместили в святилище Хабиба ибн Мусы».

Мы спустились по ступенькам вниз. Распрощались со всеми нашими случайными соседями по крыше. Попечитель провел нас сквозь толпу мусульман до самых ворот святилища и был необычайно услужлив. А на улице снова кашанские мальчишки с шумом окружили нас. Мы и мечтать не могли о столь «пышных» проводах!

Толпа мальчишек не позволила нам как следует прочесть предвыборные лозунги. Правда, в этом не было особой нужды. Мы знали, что население Кашана выдвинуло в меджлис господина Аллаяра Селеха[55]. Все-таки было интересно узнать, о чем писалось в этих лозунгах, чтобы понять, почему кашанцы не выбрали в меджлис более богатого и преуспевающего кандидата, а предпочли ему Аллаяр-хана…

Глава вторая

О том, как ни один путник не может выдраться из Кашана. — Политическое значение Аббасавада, — Нетенз из «четвертого климата», — Город Зрдестан разочаровывает путешественников, — Бегум-ханум в чадной Зеферненда. — Накрошенный в молоко хлеб и порошок ДДТ. — Ага Реза, няризнин, седлает подъемный кран. — Святая дева Мария в чайной «Дельгоша». — Варна пищи в Соборной мечети Наина. — Старинная крепость Наина сооружена во времена до Адама, — Стадо безработных служен святилища. — Лолита в каинском кафе «Фард».

Из Кашана нам нужно было попасть в Наин. У края шоссе, ведущего в Наин, красовался дорожный знак, поставленный здесь не то городской управой Кашана, не то автодорожной инспекцией. На вывеске лицом к нам было слово «Кашан». На обратной стороне указателя тоже стояло «Кашан». По разумению местных властей тот, кто захотел бы выехать из Кашана, только потратил бы попусту время. И все-таки мы были уверены, что доберемся до Наина! Еще бы! У нас под руками была куча географических карт. Мы могли свободно разыскать даже город Наин, а не только нужное направление по давно проложенной дороге Кашан — Наин. Городские власти, конечно, хорошо знали эту дорогу к югу от Кашана, по которой толпами двигались в Наин погонщики верблюдов, ослов, фургонщики и шоферы. Так почему же они повесили такую странную вывеску? Всю дорогу до самого Нетенза мы размышляли об этом и наконец единодушно сошлись на том, что власти поставили такой дорожный знак неспроста, а для борьбы с контрабандой: пусть контрабандисты знают, что им никогда не выбраться из Кашана!

Через полкилометра от окраины города сразу обрывается полоса жилья, зелени, деревьев, будто все живое предчувствует бездну и замирает на месте не в силах ступить ни шагу вперед. У края этой бездны без всякого перехода раскаленная пустыня распластывает крылья и мчится вслед за машиной так, что к Нетензу вы прибываете вместе. Надежная дорога напоминает здесь мелкую ссадину на шкуре носорога. Тойнби[56] мыслил совершенно реально, когда сравнивал пустыню с океаном. Его сравнение могло оказаться неудачным для любого места на земном шаре, а в Иране оно нашло себе полное подтверждение.