Под небом пустыни

По нашему мнению, Эрдестан только вводит в заблуждение путешественников. Путники, разбитые, усталые, оставив позади версты ужасной пустыни, приближаются к городу в надежде обрести здесь пристанище под крышей, устроить привал, смыть дорожную пыль и грязь, а утром бодро, в хорошем настроении отправиться осматривать город. Эти мечты зародил в нас сэр Перси Сайкс[60], который совершенно легкомысленно написал: «Эрдестан в какой-то мере не имеет себе равных в Иране: площадь его составляет четыре тысячи футов, а население — двадцать тысяч человек. Здесь плодородные земли и великолепные сады, и я никогда не забуду удовольствия, испытанного мной в тени здешних деревьев». Когда мы, измученные, прибыли в Эрдестан, темный город был погружен в столь глубокую дремоту, что мы сразу отчаялись разбудить его. Очень трудно было отыскать хоть одну живую душу, которая бы бодрствовала в этот поздний час. Машина, блуждая по закоулкам, несколько раз попадала в тупики. То перед нами вырастала баня, то мельница. Мы проплутали так около получаса, пока не попали на проспект Эсламбул. Эрдестанский проспект Эсламбул в лучах электрических фонарей напоминал макет раскаленной пустыни. Сразу было видно, что проспект выстроен недавно и пока еще не заселен. Негде здесь остановиться с дороги. Какой-то подручный шофера сказал нам: «Не теряйте зря времени в Эрдестане: тут нет ни кафе, ни гостиницы. Езжайте в Джоугенд, это в четырех фарсахах отсюда, там есть приличная чайная». Нам так не хотелось следовать его совету в эту пору ночи. Собрались было проехать в полицейское управление или адресный стол, чтобы взять несколько адресов для ночевки. Но мы точно не знали, есть ли в Эрдестане полицейское управление и будет ли от этого какой-нибудь толк; поэтому скрепя сердце согласились с подручным шофера и тронулись дальше в путь. Но тут произошла задержка из-за опустевшего бензобака. Шофер так наговорился в пути, что не мог взобраться на крышу машины, распутать канаты и стащить вниз канистру с бензином. Блуждая по городу, мы наконец в ночной тьме разыскали бензоколонку. Промешкали немного перед строением, напоминавшим конюшню или кофейню. Как мы ни смотрели, а ничего похожего на шланг не попадалось на глаза. Наверное, из-за темноты. Вдруг открылась какая-то конура, из нее появился шланг, и бак нашей машины наполнился бензином.

* * *

Когда устанешь, путь кажется длиннее, а дорожные ухабы и ямы ощутимее. Дорога показалась утомительнее из-за того, что, не осмотрев города Эрдестана, проехали его без остановки, так и не увидев живописных садов этого селения. Чайная в следующем поселке, где мы остановились, — Зеферкенде — при всей своей неказистости оказалась более гостеприимной, чем Эрдестан. Дверь дома растворилась перед нами при первом же стуке. И Бегум-ханум — хозяйка заведения — проводила уставших путников в комнаты. Прохлада пустыни пробрала нас до костей. Бегум-ханум хорошо знала это ощущение. Дрожащими руками она быстро разожгла самовар. На скамье расстелили ковер, появились банки рыбных консервов, зеленого горошка. Мы ждали хлеба, яиц и маета. Тепло от жаровни медленно возвращало нас к жизни, и замершие было челюсти пришли в движение… Кроме нас в комнатушке никого не было, и ее предоставили в полное наше распоряжение. Присутствие сгорбленной тощей Бегум-ханум скрашивало непривычную обстановку и смягчало брезгливость к насекомым, особенно клопам и вшам, и неудобство сырого пола. Все это было проглочено нами, как баклава[61]. Мы быстро освоились в доме.