Под небом пустыни

Но если, боже упаси, мы рискнем все же вмешаться и храбро выскажем свое мнение по вопросу подземного орошения, то в подражание некоторым университетским опусам мы в предисловии кратенько расскажем о пользе воды для жизни общества, затем приступим к описанию формулы химического ее состава. Две трети сообщения мы посвятим именно этой теме., а потом так увлечемся пересказом мыслей гидрологов прошлого и настоящего о воде, что решительно потеряем основную нить рассуждения. А в конце вообще можно свернуть в сторону и ворсе позабыть о первоначальном намерении описать систему канатов в Иране. Поэтому, как видите, исходя из интересов читателей не следует обращаться к этой теме. Кроме того, если считать верным, что в Иране свыше восьмидесяти процентов населения занято в сельском хозяйстве, то, значит, восемьдесят процентов жителей Ирана знакомо с канатами.

Лучше скажем другое. Восемьдесят процентов населения Ирана тысячелетиями водят дружбу с канатами. Они считают канаты частью своей жизни. И покуда горы Эльбурса и Загроса не сдвинулись с места, а небо пустыни все так же скупо, эта дружба будет по-прежнему крепкой и нерушимой.

Второе, что привлекло наше внимание, это была одежда рабочего-кяризника, больше похожая на саван. Не кажется ли вам странным сочетание вида новейших компрессоров с обликом несчастного кяризника? Не странно ли видеть их вместе у края колодца каната? Перед тем как схватиться за трос и скользнуть в глубь колодца, рабочий-кяризник ответил на наши вопросы.

— Ваше имя?

— Реза Асадоллапур Бафрани.

— Сколько вам лет?

— Тридцать восемь.

— Давно ли работаете кяризником?

— Двадцать лет.

— Сколько часов в день приходится работать в колодце?

— Десять часов (!).

— Какой заработок?

— В день десять туманов (!).

Так как рабочий спешил и не был расположен к болтовне, на остальные наши вопросы не последовало ответа: кяризник скрылся в глубине колодца. Мы тоже не могли ждать его в течение десяти часов, чтобы услышать ответ на свои вопросы. Прощальные приветствия потонули в грохоте компрессоров. И вот мы снова на шоссе.

Вблизи Наина красовался придорожный плакат:

«Министерство сельского хозяйства.

Акционерное общество ирригации Наина.

Строительный участок № 2 каната на Кашан (Моазеддийе)».

Недалеко от шоссе большой бассейн сверкал прозрачной водой. Вода из каната вливалась в водоем с одной стороны, а с другой — лилась в ручей и потоком шла к Городу Наину. Журчание воды в бассейне было прекраснейшей музыкой, которую приходилось слышать жителям окруженного пустыней Наина. И бассейн, и чистейшая вода — все добыто из канатов, протянутых от Моазедийе до самых горных отрогов.

До сих пор мы нигде не видели, чтобы внешней части каната, его выходу на поверхность земли придавали такую к^соту и великолепие. Канат сам по себе является воплощением жизни Ирана… Все, чем земные недра располагают, канат до капли отдает людям, но с муками и страданиями. Неторопливо подымается канат из глубин и медленно тащится до окраин сел и городов, чтобы влить в жаждущие кровеносные сосуды полей обновленную кровь. Канат не похож на шутливые и легкомысленные горные реки. Он никогда не обнажит свое тело напоказ, чтобы все увидели, как он изнемог и обессилел на пути служения народу. Незаметно, тихо течет себе и трудится так, что его усилия всегда служат источником жизни и надежды. Обычно канат подымается на поверхность, к солнцу, в каком-нибудь укромном далеком селении, деревушке: то сверкнет возле моста или у столетнего дерева, то появится у заброшенной стены, а то и во дворе мечети, чтобы внятно заявить о своем существовании.

А сейчас перед нами впервые канат вывели обнаженным под самое пекло для обозрения пеших и едущих. Конечно, в бескрайней шири мертвой пустыни огромный водоем представлял поистине впечатляющее зрелище: мелкие легкие волны бились у берегов водоема, бирюзовая вода искрилась и переливалась, кричали птицы — все это выбивало почву из-под ног критиков. Но все-таки в такой демонстрации обилия воды сквозило нечто от рекламы, использованной устроителями рабочего участка № 2 в целях, не имеющих ничего общего с задачами министерства сельского хозяйства в области ирригации.

* * *

Никому в пути не возбраняется забыть строгий режим питания и прислушиваться лишь к естественным запросам желудка. Не успев въехать в город Наин, мы сразу очутились в чайной «Дельгоша». Радиорепродуктор там оказался хуже объявлений фирмы «Факопа». Его рев дробил в куски немощный мозг. Зато мы удостоились такого завтрака, который был возможен только здесь и нигде больше. Обстановка в чайной была самой обычной. Пожалуй, лишь скамейки, покрытые наинскими циновками, да оцинкованные столы (для прочности и долголетия) представляли что-то новое.