Под небом пустыни

С крыши мечети нам открылось печальное зрелище. Было ясно, что соборная мечеть осталась одна-одинешенька в этой старинной части города и нет у нее никаких попечителей, кроме начальника просвещения. На единственном ее минарете был прикреплен флуоресцентный фонарь, который на полметра увеличивал высоту минарета. Шофер, взобравшийся вместе с фотографом на верхушку минарета, утверждал, что высота его равна пятидесяти шести ступеням. Господин Камбари, желая отметить большую высоту мечети, добавил, что от подножия до верхушки минарета семьдесят семь ступеней. Найдется много исследователей и туристов, которые, подобно нам не взобравшись еще ни на один минарет, скажут, что ученый обязан самолично влезть на минарет и тем самым де-факто уточнить сведения. Но стоит им добраться до основания минарета, как они тут же отказываются от своих слов. Мы, имея в виду именно таких исследователей, решили ограничиться измерением тени минарета на земле и точным фиксированием наших вычислений. Так и сделали. Оказалось, что в половине одиннадцатого утра 19 марта 1961 года длина тени минарета соборной мечети Наина составляла тринадцать шагов!

С крыши мечети хорошо просматривались развалины древней наинской крепости. Господин Камбари уверенно сказал: «Эту крепость возвели как только появилась жизнь на земле!» Сколько мы с ним ни спорили, он не уступал. Поскольку это было единственное услышанное нами предание об истории возникновения города Наина, мы вынуждены его так и передать читателям со слов господина Камбари.

На крыше мечети вокруг нас становилось все более шумно. Мальчишки, пришедшие по воду на двор мечети, один за другим взбирались на крышу здания. Так как они лезли туда с большими кувшинами, нельзя было подвергать их опасности. Поэтому, пренебрегая дальнейшими историческими изысканиями, мы спустились вниз и покинули мечеть.

Все путешествующие, следуя старинному обычаю, после осмотра соборной мечети посещают загородный сад — Мосаллу. Мы предполагали, что увидим там еще одну мечеть, так или иначе похожую на соборную. Но господин Хосейн Орузйан, отрекомендовавшийся слугой управителя делами семейства Пирнийа, предостерег нас от заблуждения. Мосалла в Наине оказалась большим просторным парком с великолепным дворцом внутри, который служит преимущественно местом погребения членов семейств Пирнийа, то есть, другими словами, Мосалла в Наине — это семейный мавзолей Пирнийа. Дворец стоит посередине парка в окружении кипарисов, сосен, фисташковых деревьев. Мы хором прочли фатиху и тут же покинули парк, так как были уверены, что владельцы этого мавзолея никоим образом не претендовали на то, что сооруженный ими памятник представит когда-нибудь археологическую ценность. Выйдя из ворот, мы решили осмотреть большое водохранилище, устроенное тут же, у стен парка. Оно оказалось основательно возведенным бассейном с тремя вентиляторами и двумя кранами. Один из кранов находился в самом парке, а другой — прямо на проезжей дороге. Прощаясь с Хосейн-ага, мы чуть было не спросили его, почему он распахнул перед нами ворота парка, даже не спросив, кто мы и откуда, и пустил нас, четверых незнакомых людей, осматривать семейный мавзолей. Но подобный вопрос мог оказаться и нетактичным, и похожим на выговор, чего никак не заслуживал гостеприимный и радушный Хосейн-ага.

Наконец дошла очередь и до святилища, расположенного как раз напротив Мосаллы, на другом конце улицы. Нам рассказывали, что устроители Мосаллы постарались специально разбить парк по соседству со святилищем Солтана сеида Али ибн-Ибрахима ибн-Мусы ибн-Джафара. Конечно, такое соседство было в свое время весьма благотворным. Но в настоящее время это святилище, как и многие другие в Иране, заброшено, а жители Наина не оказывают ему нц малейшей помощи и внимания.

Вот уж действительно, мы, иранцы, известные в мире ислама как шииты[68], исповедующие толк асна ашария, славимся тем, что свято чтим семейство Али и всемилостивейшего пророка. Возможно, такой славе мы обязаны еще и тем, что многие из членов святого семейства прожили большую часть жизни в Иране и погребены на иранской земле. И вместе с тем совершенно непонятно, почему святилища и гробницы этих святых заброшены и о них никто не заботится. Народ при всем своем религиозном рвении и нужде в святых остается совершенно равнодушным к судьбе святилищ.

Дело в том, что жизнь иранского народа тесно переплетается с существованием святилищ. Святилище — ближайший и задушевный друг иранца. Заботы, горести и надежды иранских крестьян четырнадцать веков покоятся за деревянными решетками святилищ, и всем известно, что даже день Страшного суда не сможет порвать эти духовные узы. Если же и предположить невозможное, что такой разрыв когда-нибудь и произойдет, то все равно не мешало хотя бы для истории сохранить частично эти памятники старины, свидетелей жизни прежних поколений, и слегка их подремонтировать.