Под небом пустыни

Так древность «отомстила» автору за насмешки и стала тем ядром, которое придает книге своеобразие и без которого она была бы гораздо слабее.

Как и во многих литературах мира, описания реальных путешествий породили особый жанр литературных путешествий и в Иране, и «Под небом пустыни» продолжает и развивает традиции этого жанра. Здесь нет воз-мощности перечислять различные произведения, оказавшие влияние на сложение этого вида литературы в Иране, достаточно упомянуть лишь наиболее известный публицистический роман Зайн ал-Абидина Марагаи «Дневник путешествия Ибрахим-бека», опубликованный в начале XX века[161]. Не вдаваясь в сравнительную оценку социального и литературного значения этих произведений, достаточно сказать, что в них обоих форма путевых записок с. успехом использована для критического описания страны. Правда, патетическая дидактика и несколько сентиментальный пафос «Дневника» Ибрахим-бека в книге «Под небом пустыни» уступили место злой иронии и язвительным намекам, но литературная преемственность от этого не нарушается.

Таким образом, «Под небом пустыни» — в первую очередь произведение художественной литературы, тесно связанное с литературными традициями определенного жанра и продолжающее эти традиции; именно так оно и было воспринято иранской критикой, вынесшей этой книге положительную оценку.

Название этой книги — «Под небом пустыни» (буквально «Под небом кевира») — на первый взгляд кажется не вполне точным, ведь путешественники не пересекали Великие Соляные пустыни Центрального Ирана, а лишь объехали вокруг них и описали некоторые окраины. Однако на самом деле название вполне соответствует содержанию книги, ибо пустыня и висящее над ней раскаленное небо определяют весь жизненный уклад встреченных путешественниками людей, и многоликий образ этой пустыни, сравниваемой то с безбрежным океаном, то с хищным зверем, талантливо нарисован автором.

«На краю пустыни не привыкли к суете», «через столетия жизнь здесь останется все той же», «жизнь здесь течет медленно и тихо» — читаем мы в книге. Жизнь здесь — это вечная борьба с песками и солончаками, полуголодное существование, постоянные поиски воды, отсутствие элементарных удобств… Так было всегда, но долго ли так будет? «А если в один прекрасный день жители Хорунека взбунтуются из-за нехватки воды и пищи?» — спрашивает автор. В книге нет ответа на этот вопрос, но сам по себе он достаточно характерен и не нуждается в комментариях.

Кстати, комментарии — постоянный и, к сожалению, неизбежный бич, которым преследуют читателей восточных переводов. Однако без пояснений некоторые места книги останутся не вполне понятными русскому читателю: ведь книга написана для иранцев, прекрасно знающих жизнь своей страны, изобилует различными намеками на исторические и недавние события, пестрит незнакомыми нам реалиями и т. п. Поэтому мы надеемся, что кое-какие пояснения не будут лишними и помогут читателям лучше понять эту книгу.

Во время путешествия автор не раз посещал почитаемые гробницы, так называемые имам-заде, описанию которых уделено немало страниц книги. «Имам-заде» означает по-персидски «рожденный имамом»; так называют потомков двенадцати почитаемых мусульманами-шиитами имамов, и это же слово употребляется для обозначения могилы любого потомка имама и всего комплекса связанных с нею построек. Обычно в куполообразном склепе помещается сама могила, покрытая деревянным надгробием и окруженная решеткой. Пол помещения покрыт коврами, а на стенах вывешивают каллиграфически написанные религиозные изречения и так называемые зиярат-наме, то есть молитвы, с которыми следует обращаться к погребенному тут святому. Перед зданием, иногда имеющим один или два минарета, находится двор с бассейном для ритуальных омовений. При имам-заде состоят специальные смотрители (мотавалли), которые получают доходы с паломников, приписанных к гробнице земель, и т. п. Количество таких святилищ в Иране огромно, и редкое селение не имеет своего собственного имам-заде, культ которых восходит к глубокой древности. С имам-заде связаны бесчисленные рассказы о невероятных чудесах и чудесных исцелениях, якобы творимых погребенными в них святыми, существуют даже своеобразные «путеводители по имам-заде» данной области, города и т. п. Все эти суеверия кажутся анахронизмом в середине XX века и вызывают язвительные насмешки автора.

Хамдаллах Мостоуфи Казвини, отрывки из географического сочинения которого «Услада сердец» часто цитируются в книге, писал в первой половине XIV века и занимал довольно важные должности в центральном казначействе. Труды его — а он написал еще одно историческое сочинение — являются очень важными источниками по истории средневекового Ирана. Шутливое отношение автора «Под небом пустыни» к почтенному средневековому географу не должно вводить читателя в заблуждение: Али Асгар Мохаджер, как и всякий образованный иранец, прекрасно сознает значение этого и других цитируемых им сочинений, а причину его насмешливости мы пытались объяснить выше.