Под ногами троллей

Он дёрнул за свисающий с потолка шёлковый шнурок, едва его не оборвав. Двери отворились, и в них заглянул худосочный юноша чахоточного вида. Аррен низко поклонилась, сглатывая слёзы; и уже совсем обернулась, чтобы уйти, когда густой, басовитый голос заставил её обернуться:

— Я доверял Къертару, а он — тебе. Смотри-ка, не подведи.

Глава 6. В море

— Щас, щас мы вас проводим, юная госпожа. Вы уж пожалуйте за мной.

По дороге Флибус болтал без умолку.

При ближайшем рассмотрении он оказался симпатичным молодым человеком, только бледным, как погребальный саван. Волосы у него был того самого цвета, что частенько называют «вороново крыло», и который здорово смотрится на всяких там героях и эпических витязях. Что касается Флибуса, то он лишь подчёркивал его бледность. Одет Флибус был в потёртый кафтан и штаны бархатной ткани; на поясе висела чернильница и кинжал. Кинжал малюсенький — для очинки перьев.

— А теперь сюда, юная госпожа!

Они поднялись по лестнице, рассохшейся и скрипучей; оказались на верхнем этаже. Ковры здесь были победнее, а двери — поплоше; юноша повёл её в конец коридора.

— Ну и лето в этом году, — воскликнул он. — Жарища! А вы этак с господином Боргольдом отправляетесь, да?

Аррен открыла рот, чтобы ответить, но Флибус не дал.

— А я тут всё время сижу, — посетовал он. — Не годится моё здоровьечко для морской качки. Вот ведь незадача!

В конце коридора он забрался на сундук, упёрся ладонями в потолок — и тот неожиданно откинулся, открывая проход наверх.

«Да это же чердак», — сообразила Аррен.

Парень ловко подтянулся и исчез наверху — как большой паук. А потом свесился вниз, протягивая ей тонкую руку с длинными пальцами. Она вздохнула и взялась за неё.

— Вот мы и тут, — по-рыцарски галантно сказал Флибус, помогая ей восстановить равновесие.

— Ух ты, — совершенно честно сказала Аррен.

Комнатка была крохотной, и всё-таки, сразу же ей понравилась. Во-первых, она не протекала, в отличие от ИХ чердака; во-вторых, было в ней что-то по-настоящему ЖИЛОЕ. И пахло здесь замечательно: свежеструганным деревом и корицей — наверно, рядом хранили пряности. На полу, вместо кровати, лежало сложенное в несколько раз одеяло; в комнатке было так тесно, что она едва ли не уткнулась в грудь Флибусу. Потолка у неё не было — только скошенная стена, превращающая комнату в «треугольник». Две стены и пол; три шага в длину. И всё-таки, это было куда лучше её мёртвого, пустого дома, который Аррен ненавидела.

— Да, вот тут ты и будешь жить, — вздохнул её провожатый. — Вернее, ночевать. А завтра утром уплывёте с капитаном, куда глаза глядят. А мне сиди тут, смотри на холмы.

— Спасибо, Фли, — неожиданно для себя сказала девчушка, и сама не поняв почему, потянулась и поцеловала его в щёку. — Глядишь, и до тебя очередь дойдёт. И тогда уплывёшь.

Юноша схватился за щёку, словно на ней горел огонь. Смущённо закашлялся — и кашлял долго, с надрывом — а затем неловко кивнул и начал спускаться. Аррен же легла на одеяло — и, против ожидания, уснула: сказывались испытания последних дней.

* * *

Когда Аррен проснулась, внизу было шумно; поначалу она заробела, а потом, взяв волю в кулак, откинула крышку. В коридоре было полно людей — таких людей, каких она никогда не видела. Чёрных и худощавых, цвета жирной остывшей сажи. Глаза их блестели, как звёзды, а на головах были тюрбаны — зелёные, как неспелый виноград.

Спускаться было высоковато, однако, если сначала поставить ноги на комод… Она захлопнула крышку обратно, опасаясь свалиться. В животе забурчало; отчаянно хотелось есть. Прикусив губу, она решила развязать собранный ей Фаврой узелок. Может, там найдётся ломоть хлеба или хоть пару монет?

Ломоть был, большущий и пахучий, завёрнутый в тряпицу. Наверно, когда его положили, он был совсем свежий, а теперь немного подсох — но всё ещё был ужасно вкусным. Девочка запустила в него зубы — и хрустящая корочка проломилась, запуская в духовитое нутро.

Хлеб она съела до последней крошки; теперь хотелось пить.

Она задумчиво развернула собранные кухаркой вещи. Тут и вправду было всё, что нужно: парочка платьев, тёплые носки, носовой платок… И деньги. Денег было много — Аррен охнула, когда поняла, что добрая стряпуха положила ей едва ли не свои сбережения. «Скогольд мне много платит, да куда они мне».

— Фавра, Фавра, — прошептала Аррен, и бережно завязала узелок.

И вернуть бы — так старуха обидится; а потом, ей вдруг показалось, что тучная келарденка куда лучше Аррен знала, что ей может понадобиться в пути. Корабль, море — что её там ждёт?

Она снова откинула дверную крышку. Спрыгнула на комод, а оттуда — на пол. Зрелище, наверно, было ещё то — но на неё лишь слегка покосились. Чёрнокожие люди исчезли; чуть поодаль стояли приземистые толстяки — лица у них были сморщенные, как печёное яблоко, и они напомнили девочке королевского гнома (звали его, как мы помним, Дуфлин — однако, это имя напрочь вылетело у девочки из головы). А за ними — вот уж вовсе диковина! — отчаянно спорили и ругались невысокие желтолицые человечки.