Под открытым небом. Собрание сочинений в 4-х томах. Том 2

С неимоверной лёгкостью они пересекли по диагонали площадку этажерки.

С противоположной стороны в операторную вбежал начальник цеха Ганин. Громыхнул:

– Что ты наделал, Ковальский?! Остановил цех!

– Остановил, – трогая ушибленное правое плечо, устало согласился Ковальский. – Выбора не было.

– Но весь завод встал!

…На другой день Ковальский сидел в кабинете главного инженера. Оказалось, что на ТЭЦ аварийно упал уровень воды в котлах. Это привело к прекращению подачи пара. Персонал ТЭЦ не мог оперативно отреагировать. А цех, остановленный Ковальским, уцелел ещё и потому, что у обратного клапана на паропроводе не сработала пружина. Весь этилен, попадая в теплообменную аппаратуру и трубопровод, давая локальные взрывы, вылетал на тепловую станцию. Там даже щит управления в котельной загорелся.

Главный констатировал:

– Вначале упустили время для останова и взрыв был неминуем. Но неполадка клапана и ваши, Ковальский, действия спасли и цех, и оборудование энергетиков. Хотя вы действовали не по инструкции.

– В таких случаях необходимо быстро останавливать цех, а уж потом с диспетчером судачить. Он далеко – ему труднее оценить обстановку. Я об этом ещё раньше думал. Поступал по ситуации!

– Мы посмотрели всё. Послушали магнитозапись в диспетчерской ТЭЦ – действовали верно, – вступил в разговор Самарин, – мужественно. И вам повезло. И людей спасли. Можете с напарником отмечать второй день рождения!

…Так, вместе с триумфальным шествием нефтехимии по стране и области, проходили и непростые её будни.

А впереди они окажутся и серьёзнее, и страшнее. И у Ковальского с Румянцевым. У всего завода…

* * *

Следующие дни Самарин и Ковальский занимались внесением поправок в инструкцию по аварийному останову цеха. Новиков руководил его пуском.

Получалось, что диспетчер Суслов, хотя и поступил «по закону», оказался не на высоте. А нарушитель порядка Ковальский – прав.

– В диспетчерской судачат: директору указываешь на инструкции, а сам нарушаешь, – говорил Суслов, почёсывая затылок.

Он сильно переживал и намеревался писать заявление об уходе.

Александр отнёсся к этому вполне определённо:

– Не дури! У нас с тобой были разные условия. Твоя добровольная отставка – чушь!

– Видишь ли, виновата инструкция, которую многие составляли и визировали. Но почему крайний – я? Мне одному расхлёбывать, как бы… – Суслов помолчал. – Не сумел я сделать, как наш мудрейший профессор.

– Что за профессор?

– Трапезников. Большой оригинал. Иногда вредничал, перегибал. Мы на пятом курсе решили над ним позабавиться. В день шестидесятилетия прямо на лекции преподнесли подарок: огромные три коробки, как матрёшки, вставленные друг в друга. Большой алый бант сверху! В последней был ночной горшок с пивом и плавали две вареные сосиски. Мы знали: любил профессор пиво и пропагандировал его! И вот ему такой подарок! Не растерялся мудрейший! Недолго думая, отпил глоток, надкусил сосиску и пустил горшок по кругу: «За моё здоровье, не откажите, дорогие мои! Уважьте старика! Перед экзаменами». А у меня вот не получилось организовать общую трапезу. Весь горшок пришлось пить одному. Надо бы по кругу… Не я инструкции писал, согласовывал и утверждал.

– Больно с хитрой резьбой твоя притча! Усложняешь. Выкинь из головы, – убеждал Ковальский приятеля.

* * *

…Прошло несколько дней и настроение Суслова, кажется, несколько выправилось…

Они с Румянцевым взяли его на рыбалку.

На Волге, около нравившегося Ковальскому Винновского затона, на песчаной косе из жёлтенького песочка, глядя на вечерние огни проходящего с шумной музыкой теплохода, Николай Румянцев предложил Ковальскому:

– Знаешь, давай породнимся! После такого…

Ковальский молчал. Не нашёлся сразу, что ответить.

– Жена забеременела. Если будет сын, а у тебя когда-нибудь дочь, поженим их!

– Я ещё не женат, а ты наших детей женить собрался.

– Но ведь женишься! Мы подождём.

– Ничего себе, если у тебя родится дочь, то мой будущий сын намного младше её будет.

– Рожайте дочь, а мы – сына, во втором заходе. Всё равно что-нибудь да сконструируем. Вот бы свадьбу лет через двадцать сварганить!

– Конструктор нашёлся! – улыбнулся Ковальский.

Но согласился. Куда деваться? Такой парень – замечательная родня!

– Ну, ребята, с вами не соскучишься, деловые такие! – удивился Суслов.

– Жить торопимся, имеем право, – поучительно толковал Румянцев, делая весьма серьёзный вид.

Когда собирались домой, складывая вещички и палатку, Ковальский неожиданно для самого себя сказал Румянцеву:

– Знаешь, облегчу я задачку с вариантами.

– Какими?

– Ну, со свадьбой!

– А-а… Говори, как?

– Девку рожай – и точка!

– Почему так определённо?

– Сын у меня есть. Ему восьмой год… Как раз будет…

– Постой! – удивился Румянцев. – Когда успел? И где он?

– У родителей.

– Ну, ты, Ковальский… везде впереди паровоза! А мать?

– Долгий разговор… В следующий раз… Н-на, лови рюкзак!..

Николай и Владимир были на заводе первыми, кому Ковальский сказал о сыне.

С того дня они ещё сильнее привязались друг к другу, и Румянцев теперь донимал Александра просьбой показать Ковальского-младшего.

XII