Под открытым небом. Собрание сочинений в 4-х томах. Том 2

– Может, нам податься в Отрадный или Нефтегорск – на твою родину? Мы, кажется, зависли. Два года на должностях без движения, – лёжа на кровати с кроссвордом, раздумывал вслух Суслов.

– Куда конкретно?

– В Отрадный, на комбинат полимерных стройматериалов. Из отходов газового сырья там скоро будут выпускать линолеум, пенополистирол. Или на Нефтегорский газоперегонный. Совсем новое производство – газовый бензин для нефтехимиков. Идёт он и к нам на пиролиз по подземному трубопроводу, как и бутан.

– А кто отпустит? Мы же не отработали положенных трёх лет. Кроме того, меня завод перераспределил из Саратова. Мне и дёргаться нельзя, совестно.

– Да уж. Попал. Сначала пригласили, а потом загнали в тупик, как паровоз. Я-то ладно… по распределению.

– Я решил готовиться в аспирантуру планового института по специальности «Организация и планирование народного хозяйства». Осталось три месяца до приёма, – заявил Ковальский.

– Так вдруг?

– Не вдруг. Работать на заводе, зная профессионально и производство, и экономику – это здорово!

– Ты хочешь защититься и вернуться на завод?

– Думаю так.

– Ничего себе: уйдёшь в аспирантуру, а мне одному трубить здесь в диспетчерах?

* * *

…Три месяца пролетели быстро. Пришла пора отправляться на собеседование. По неопытности и из-за нехватки времени на кафедру Ковальский предварительно ни разу не съездил. Готовился самостоятельно. Полагал, что главное – знания. Когда приехал, понял своё упущение. Странно на него поглядывали сотрудники кафедры.

– В газете было объявление о наборе аспирантов с датами собеседований. Я, кажется, вовремя, – пояснил он своё появление человеку низенького роста с внушительной лысой головой.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – мрачновато сказал человек. – Я – профессор Кудрявцев, а вы? – Он сел в торце стола.

«Ничего себе «Кудрявцев», – чуть было не рассмеялся Ковальский. – При такой-то лысине». Повеселев, сказал:

– Ковальский Александр.

– Работаете?

– Конечно.

– Где? – глаза профессора моргали без останова.

– Начальник технологической установки нефтехимического завода.

Глаза профессора округлились и перестали моргать.

– Так вы – инженер?

– Инженер-технолог, – уточнил Александр. – Окончил политехнический.

– Ну, батенька, вы прямо из варяг в греки!

Ковальский не понял и хотел уточнить. Кудрявцев опередил:

– Вы нам не подходите.

– Как? – вырвалось у Александра.

– Молодых людей с техническим образованием на нашу кафедру в аспирантуру не принимаем.

– Что же мне делать? Я хочу учиться в вашей аспирантуре! Глаза профессора, потеряв округлость, вновь начали ритмично моргать. Очевидно, это было их обычное состояние. Он, улыбнувшись, «подсказал» Ковальскому:

– Поступайте в наш институт. Окончите, а потом уж…

– Почему только так?

– А потому, молодой человек, что у вас, технарей, мышление не то. Не соответствует нашим требованиям.

Ковальский оторопел, но быстро собрался с духом.

– Откуда вы знаете, какое у меня мышление? Я, во-первых, готовился в аспирантуру! Во-вторых, в институте занимался философией. – Он помолчал и, боясь показаться нескромным, добавил: – За одну из философских работ получил диплом первой степени на Всесоюзном конкурсе. Были и другие.

– Ну и что? – спокойно обронил Кудрявцев. – Вот и поступайте в своем институте, какие вопросы? Философия и экономика – разные вещи.

«Он, как и Шостко, уверен, что мой ум испорчен техническим образованием. А мне-то кажется, что наоборот: техническое образование дисциплинирует. Наделяет конструктивным началом! Но как это доказать высоколобым!?»

Профессор поднялся из-за стола.

– Вы поговорите со мной предметно, тогда решите, какое у меня мышление, – заторопился Александр.

– Нет необходимости. Я уже пояснил…

Ковальский вышел из кабинета.

«Кажется, расхотелось учиться у этого ортодокса. Куда я лезу?» – уныло думал он.

На улице он оглянулся на институтское здание. Оно виделось ему таким же, как и то, в котором засели поэты со своим литобъединением, – неприступным бастионом. Но вся внушительная неприступность эта держалась, казалось, на какой-то весьма сомнительной опоре. Стукни с некой особой умелостью – и грохнется весь бастион разом. Только вот неясно пока, как и с какой умелостью стукнуть…

* * *

…Когда ехал в автобусе домой, понуро глядел в окно. И ясно ощутил, что уже прирос к заводу! Ему нравились четкий размеренный ритм производства, стройная иерархия подчиненности, энергичные инженеры.

…«А если завод, нефтехимия, как мне внушала Анна, моя планида и есть? Куда гоню лошадей? Заводская наука – это тоже наука! И с каким потенциалом! Может, зря бегаю и на полштыка рою по окружности? Копать глубже, на полный штык, надо там, где стоишь. А что? Есть резон».

С этого дня он словно получил мощный энергетический заряд. Неуёмное стремление к результативности стало выделять его. Вся энергия сфокусировалась на работе в цехе.

Александра избрали зачем-то в совет общежития и через полгода, несмотря на его протесты – в комитет комсомола завода.