Под парусом

…Ну, вы же понимаете! Не выдержал чернец суровый. Чернец духа крепкого, духа, как скала, неколебимого, благочестия нерушимого, воли стальной.

И заржал першероном чернец суровый, и припустил чернец суровый, задравши мантию, прямо к Деве…

А Дева в море, а чернец за нею…

А бог с неба:

— Ата-та-та! — говорит. — Ты куда ж это подался, старче божий?!

И наступил чернец с перепугу Деве на волосы шелковы и… окаменел.

И вскинулась Дева прекрасная станом гибким, и выпрямилась, дивную голову закинув, и… окаменела…

И стоят теперь возле Симеиза крымского две скалы в море — "Дева" и "Монах".

И омывают их волны изумрудные, ласкает их ветер, окутывают туманы.

А по шелковым Девиным волосам подымаются на прекрасную "Деву" люди грешные и любуются морем, горами, пейзажами.

И на белом Девы челе пишут:

"Мура и Шура издесь были и целовались"…

Или:

"Коля Рябошапка из Харькова".

И не слышит того Дева, белой грудью к широкому морю обернувшись…

А "Монах" позади "Девы" стоит, стыдливо голову опустивши, святые руки на грешном чреве скрестивши…

А море плещет, море шепчет, море рокочет, море грохочет…

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

Мораль?

Девы! Не искушайте монахов… Не искушайте, а то непременно погонится… И наступит, растяпа, на ваши волосы… Хорошо, если они накладные (чужие) — можно вырваться… А не то будете стоять, белую грудь в море купая.

И на челе у вас оставят надпись:

"Издесь свистел Ванька из Панасовки".

Чернецы! Не кидайтесь на Дев прекрасных… Умерщвляйте плоть! А то камнем стыдливо за Девами стоять придется… Бог все видит!..

В писании о вас ясно сказано:

"Аще ты мних — мнишествуй…"

Не скачи, значит, першероном за девчатами.

1924

Перевод А. и З. Островских.

Крымская ночь

(Лирика с экзотикой)

Только уйдет солнце за "Кошку" [1], спрячется, подмигнув, за ее мохнатой спиной — в Крыму вечер наступает… Голубой вечер.

Знаете, какой вечер?

А вот какой: было ясно, было светло, а потом перестало быть ясно и светло. Это и есть вечер… Он голубой… Он с яйлы голубой чадрой Южный Крымский берег — бац! — и накрыл… И голубая чадра эта — в море, в море, в море, туда, где море с небом слились, обняло небо море, а море небо… Вон куда голубой вечер…

А за вечером ночь тихо подкрадывается… Подкрадется, столкнет голубой вечер в море изумрудное, а сама — на сосны, на кедры, на магнолии, на лавры… И сидит… Сидит ночь… Крымская ночь…

Из-за моря луна выглянула… Поднялась, рассыпала щедрой рукой по синему морю червонцы, а червонцы те из-за моря покатились-покатились к берегу Южному Крымскому, ударились о скалы и откатились туда, где море с небом обнимаются… И лежат и поблескивают золотыми блестками, без звона, без шума на легких волнах перекатываясь…

Крымская ночь…

Сидит ночь, крымская ночь, легенды рассказывает… А кипарисы слушают… И поят ночь ароматами, и ласкают ночь ветвями своими, и шелестят тихо-тихо хвоей со старыми легендами в лад…

И старый лавр задумался, плотно ствол пахучий листвой окутав… Ему ночь его крымское детство напомнила…

…В далекие-предалекие времена темной ночью выходили на берег страшные женщины-чудища и душили детей…

И решил крымский царь убедиться в том собственными глазами. И отплыл царь на маленькой лодке далеко от берега и стал ждать… В полночь лодку его окружили чудища морские. Испугался царь. Но чудища превратились в прекрасных наяд и сказали царю, что отведут его к своей царице, давно уже желавшей видеть земного владыку…

И опустилась вдруг лодка на дно морское, и оказался царь в подводном царстве… В прекрасной лавровой роще он увидел два трона из чистого жемчуга. На один посадили его, на другой села царица подводного царства…

— Мудрый владыка крымский, — сказала царица, — отгадай загадку, которая давно меня мучает, но никто, кроме тебя, не может ее разгадать.

— Говори, царица!

— Скажи ты мне, мудрый владыка, вернется ли в Крым Врангель?

Усмехнулся царь и ответил:

— Дуля с маком!

И спустилась царица с трона, сорвала лавровую ветвь, протянула мудрому и сказала:

— Посади эту ветку у себя на земле, мудрейший из царей. Пока будут расти и зеленеть в твоем царстве лавры, никто из моих подданных не осмелится ступить в твой благословенный край…

И только кончила царица свою речь — очутился царь с лавровой ветвью на берегу…

С тех пэр в Крыму растут лавры и ни одно морское чудовище не выходит из глубин…

И никто не душит крымских детей…

И растут крымские дети комсомольцами…

Слушает старый лавр о себе легенду…

…Крымская ночь…

Ах, ночь! Ах, крымская ночь! И кто тебя выдумал?! И зачем ты такая синяя? И зачем ты такая прозрачная?! И отчего так пьянишь ароматами?!

Ах, ночь! Ах, крымская ночь!

Ты погляди только, крымская ночь, что ты с людьми творишь?!

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

— Барышни, вам, кажется, скучно?

— Уйдите! Вы нахалы!

…Но пять минут, всего лишь пять минут крымской ночи — и голова "уйдите" уже на плече у "нахалов"…

И голос нежен… И дрожат поджилки… И бьется сердце… И кипит кровь…

Ах, ночь! Ах, крымская ночь!

. . . . . . . . . . . . . . . . . .