Под покровительством (СИ)

(1) Автор смущенно шаркает ногой и признается, что по собственному произволу изменила правила игры. Надеется, что читатели великодушно ей это простят))

========== Глава 2. Эйлин и Тобиас ==========

Малый ритуальный зал Блэк-мэнора тонул в мистическом полумраке. Несколько десятков волшебных огней слабо теснили темноту. В ней исчезали высокие своды. Статуи рыцарей, казались шагнувшими из стен, да прямо там и окаменевшими, а лица собравшихся волшебников, походили на маски из-за глубоких теней у глаз и обостренных разрезов ртов. Ярко освещался только алтарь. С чернотой гранита резко контрастировал светлый пергамент, и отсвечивали грани хрустальных кубков. В одном – густая, полная извивающихся теней скверны кровь Вальбурги, в другом – слегка мерцающее бирюзой прозрачное зелье с уже добавленной каплей крови Эйлин. Маг в черной мантии, расшитой по краю серебряными рунами – поверенный рода Блэк – шагнул к алтарю, занес над ним палочку, и распевно, низким грудным баритоном принялся читать заклинания.

Эйлин невольно поёжилась. Нет, сомнения больше не мучили. Она распрощалась с ними в момент, когда собственной кровью вывела подпись под магическим контрактом. Но беспокойство, глухое, мутное, которое тяжело ворочалось на дне души, сейчас поднялось под самое горло. Эйлин постаралась сосредоточиться на условиях договора. Подписанный обеими сторонами, он лежал между кубков. С первыми звуками голоса колдуна огни, развешанные вдоль стен, померкли, зато сквозь буквы потек тусклый зеленый свет.

Сделка являлась судьбоносной. Никак нельзя было допустить ошибку, и Эйлин вспомнила про Анри Дюкре. Сын нищего французского мага, семья которого спасалась в Англии от дедовых кредиторов, и магглорожденной ведьмы из зажиточной ирландской семьи, он попал на Слизерин, а затем сумел пробиться в сфере магического права. Оказалось, Анри благодарен бывшей сокурснице за доброе отношение в школьные годы. Когда она выложила свои скудные накопления и, изложив под защитой адвокатской тайны суть предстоящей сделки, попросила о помощи, он сомневался вовсе не по поводу того, что предложенное вознаграждение и близко не дотягивало до прейскуранта. «Ты хорошо все взвесила, Эйлин? Уверена, что не пожалеешь?» «Только если меня обведут вокруг пальца! Ты поможешь?» Не зря просила. Адвокат Дюкре выловил в первоначальном варианте договора несколько хитрых уловок и двусмысленностей, на которые Эйлин никогда не обратила бы внимания, а ее партнеры получали возможность легко увильнуть от обязательств и без всякого магического отката. Блэки пытались давить, сопротивляясь правкам. Эйлин настояла. «Все будет, как задумано», - повторяла она теперь как мантру, пытаясь совладать с беспокойством.

Ритуал подошел к кульминации. Участники двинулись вокруг алтаря. Завершив круг, остановились.

- В соответствии с условиями заключенного договора жертвую добровольно, - твердо произнесла Эйлин заученную фразу и вытянула руку. На запястье раскрылся порез, словно по нему чиркнули невидимым лезвием, и алая, светящаяся здоровой магией капля сорвалась в кубок с кровью леди Блэк.

- В соответствии с заключенным договором принимаю жертву и обязательства, - глухо проговорила свои слова Вальбурга и отпила из кубка с Жертвенным зельем. Ярче вспыхнули слова контракта. Оскверненная кровь чуть посветлела, а Эйлин ощутила внезапную слабость.

Прилагая усилия к тому, чтобы подкашивающиеся ноги ступали ровно, вместе со всеми обошла алтарь еще раз. Вновь повторила слова согласия и подтвердила кровью. «Это только кажется, или она потускнела?» Зал все больше погружался во мрак. Только потустороннее свечение контракта становилось ослепляюще ярким. Леди Блэк, исполняя свою часть ритуала, поднесла кубок к губам. От пламенеющих букв пошел легкий дымок. Заслезились глаза. Стало трудно и даже больно дышать.

«Еще один круг, и все закончится. Скорее бы…» - страшно хотелось на что-нибудь опереться, но нельзя.

Последний круг пройден.

- …жертвую добровольно, - договорили немеющие губы.

С неожиданно громким всплеском упала последняя тускло мерцающая капля. Медленно поглощая ее, всколыхнулся сияющий багрянец. Темнота подступила ближе, сдавила ребра. Лицо, допивающей зелье Вальбурги превратилось в негатив черно-белой фотографии. Они делали такие с Тобиасом. Он закрывал маленькое окошко куском фанеры, занавешивал черным холстом, и тесная ванная погружалась в сказочную темноту. Та темнота, казалось, была пронизана особой прежде неведомой магией, шепчущий пояснения голос очаровывал, а лица, как по волшебству проявляющиеся на белой бумаге, улыбались. Их счастье рухнуло не в одночасье. Оно умирало медленно, неровно. Пригибалось и падало под грузом безденежья, бытовой неустроенности и нереализованных планов, растрескивалось под ударами ссор, а затем и скандалов. Потом поднималось, вспархивало, вспыхивало от улыбки, шутки, букетика фиалок, пикника на полянке в весеннем лесу… Осколки срастались. Но шрамов становилось все больше. Разлетались звенящие брызги разбитых тарелок. А чем больше репаро, тем уродливее форма…