Под покровом небес

— Хорошо. — Он налил чуть ли не полный стакан и поднес его ей.

— А себе? — сказала она.

— Нет. Я выпил немного коньяка у лейтенанта, и он не пошел мне впрок. Мне холодно как никогда. Но у меня есть для тебя новости. Я почти наверняка уверен, что мой паспорт украл Эрик Лайл.

Он рассказал ей о черном рынке паспортов для солдат Иностранного легиона в Мессаде. В автобусе, по дороге в Бу-Нуру, он уже поведал ей об открытии, которое сделал Мохаммед. Не выказав ни малейшего удивления, в ответ она повторила ему свою историю о том, как видела паспорта их обоих, так что не было никаких сомнений, что они мать и сын. Не удивилась она и на этот раз.

— Думаю, он посчитал, что раз я видела их паспорта, то он имеет полное право увидеть твой, — сказала она. — Но как он мог его взять? И когда?

— Я точно знаю, когда. В ту ночь, когда он зашел ко мне в Айн-Крорфе и хотел вернуть деньги, которые я ему одолжил. Я оставил свою сумку открытой, а сам пошел переговорить с Таннером. Бумажник я взял с собой, и мне даже в голову не пришло, что эта тварь может позариться на мой паспорт. Тогда-то он его и стащил. Чем больше я об этом думаю, тем меньше сомневаюсь. Найдут они что-нибудь в Мессаде или нет, я уверен, что это сделал Лайл. Думаю, он вознамерился украсть его сразу же, как только меня увидел. В конце концов, почему бы и нет? Легкие деньги, в то время как мать не дает ему ни гроша.

— А я думаю, что дает, — сказала Кит, — но на определенных условиях. Думаю, он ненавидит эти условия и спит и видит, как бы сбежать от нее, и готов вцепиться в кого угодно и пойти на что угодно, лишь бы покончить с этим ярмом. А еще я думаю, что она прекрасно знает об этом и боится, что он бросит ее, и готова сделать все, лишь бы не дать ему близко сойтись с кем-нибудь. Помнишь, что она сказала тебе насчет его «инфекции»?

Порт молчал.

— Боже! Во что я впутал Таннера! — сказал он минуту спустя.

Кит засмеялась:

— Что ты имеешь в виду? Он это переживет. Ему это только на пользу. И потом, я не могу представить себе, чтобы Таннер любезничал с этой парочкой.

— Нет. — Он налил себе виски. — Я не должен этого делать, — сказал он. — У меня в животе все перемешается: виски, коньяк… Но я не могу позволить тебе сидеть и пить в одиночку, уплывая с пары-другой глотков.

— Ты же знаешь, я рада пить в компании, но не станет ли тебе плохо?

— Мне уже плохо! — воскликнул он. — Но не могу же я вечно думать о последствиях только потому, что мне все время холодно. Ладно, когда мы приедем в Эль-Гайю, надеюсь, мне станет лучше. Там гораздо теплее.

— Опять? Мы же только что приехали сюда.

—  Не будешь же ты отрицать, что ночью здесь холодно.

— Еще как буду. Ну, да Бог с ним. Если нам так необходимо ехать в Эль-Гайю, что ж, давай поедем, о чем разговор, но не сразу. Давай хоть немного побудем здесь.

— Это один из крупнейших городов в Сахаре, — сказал он, словно бы поднося его на ладони к ее глазам.

— Не набивай ему цену, — сказала она. — Это ни к чему.

Крупнейший, некрупнейший, Эль-Гайя, Тимбукту, для меня все едино, более или менее; каждый из них по-своему интересен, но не до такой степени, чтобы я сходила по ним с ума. Но если там ты обретешь счастье — в смысле, здоровье, — о чем разговор, давай поедем. — Она нервно взмахнула рукой в надежде отогнать навязчивую муху.

— Гм. Думаешь, я жалуюсь на душевное состояние? Ты сказала «счастье».

— Ничего я не думаю, потому что не знаю. Просто мне кажется дикостью, что кто-то может мерзнуть как цуцик в Сахаре в сентябре месяце.

— Еще бы это не казалось диким, — сказал он раздраженно. И вдруг воскликнул: — У этих мух настоящие когти! Они сведут меня с ума. Так и норовят забраться в самое горло! — Он со стоном поднялся на ноги; она выжидающе посмотрела на него. — Я кое-что придумал, что спасет нас от них. Вставай.

Он порылся в саквояже и достал оттуда моток бинта. По его просьбе Кит освободила кровать от своей одежды. Он натянул сетку поверх обеих спинок кровати, заметив при этом, что не видит особых причин, почему бы сетке от москитов не послужить заодно и сеткой от мух. Когда та была надежно закреплена, они юркнули внутрь, прихватив с собой бутылку, и тихо лежали там, пока не кончился день. Когда опустились сумерки, они уже были навеселе и им не хотелось покидать свой импровизированный шатер. Должно быть, направление их беседы предопределило внезапное появление звезд на небе в раме окна. С каждой секундой, по мере того как цвет неба становился темнее, все больше звезд заполняло промежутки, которые до этого оставались пустыми. Кит разгладила платье на бедрах и сказала:

— Когда я была молодой…

— В каком смысле — молодой?

— Мне не было еще двадцати, так вот, я думала, что жизнь будет постоянно побуждать к чему-то новому. Что с каждым годом она будет становиться все богаче и глубже. Ты будешь больше узнавать, становиться мудрее, проницательнее, все глубже и глубже проникать в истину… — Она запнулась. Порт расхохотался: