Под покровом тьмы

Энди отступила и ждала, наблюдая за индеанкой. Глаза девушки остекленели. Рот приоткрыт, словно у нее не хватало сил держать его закрытым. Один из мужчин поднес к носу девушки тряпку. Она понюхала, и ее повело. Высокий сунул руку ей под рубашку, лаская мягкий молодой живот. Это были грязные руки, огрубевшие от работы в поле. Но девушка не отстранялась. Ей было плевать на все. Она ничего не чувствовала. Что бы индеанка ни вдохнула, это сделало ее ночь сносной, а жизнь терпимой.

— Эй, бездельники, — сказал портье, — есть хоть у одного из вас пять баксов?

Энди слушала, как мужики спорят, набирая в складчину денег, чтобы хватило на комнату и проститутку. Взгляд ее, однако, не отрывался от девушки.

Тягостное зрелище. Энди было жаль ее и одновременно жаль себя. Ей вспомнились слова старухи из магазина одежды — что-то насчет того, что все вы — в смысле индейцы, — если работаете, то берете за труд недорого. Энди никогда не признавала предрассудков и нелепых теорий, будто преступления, безработица, а также масса других социальных зол просто часть индейской культуры. И в то же время она почти ничего не знала о традициях и ценностях своего — по крайней мере наполовину — народа. Девять лет в приюте научили ее только выживанию, а приличная белая семья, в конце концов удочерившая Энди, воспитывала девочку как родную — с лучшими намерениями и не придавая значения ее происхождению. Энди только слышала, что ее отец был белым, а мать — коренной американкой, но даже не знала, из какого племени.

Как ни странно, Хеннинг никогда не интересовалась прошлым. Это всегда озадачивало ее бывшего жениха. Однажды они говорили о том, чтобы завести детей, и Рик напрямую спросил: думала ли Энди когда-нибудь о своей настоящей матери?

— Иногда, — ответила она.

— А пыталась ее найти? — снова задал вопрос Рик.

— Нет.

— Почему же?

Энди на секунду задумалась.

— Просто из уважения.

— Уважения к кому?

— К приемным родителям. Мне кажется, их обидело бы, если б я начала искать своих биологических родителей.

Рик усмехнулся:

— Глупо. Неужто их чувства для тебя важнее всего?

— Просто это не важно для меня.

— Да брось ты!

— Честно. Мне незачем это знать.

— Может, ты всего-навсего не хочешь знать. Мне кажется, ты боишься.

— Чего?

— Боишься узнать, какой женщиной была твоя мать. Боишься, что она была уличной проституткой, наркоманкой или кем-то в этом роде.

— Иди к черту.

— Прости. Ты права. Это не имеет значения. Ты — это ты. А не твоя мать. — Рик наклонился и взял Энди за руку, словно внезапная перемена его настроения — это самое лучшее, что с ней происходило в жизни. Словно она должна растаять в его объятиях, восхитившись его чуткостью. Словно Рик действительно верил, что важно только будущее. Энди просто отвернулась и задумалась…

— Эй, куколка. — Голос портье вернул Энди к реальности. Он покончил с тройкой и их девятнадцатилетней добычей. — Теперь твоя очередь.

Энди не двигалась. Она смотрела, как мужчины снова обступили девушку. Теперь спор шел о том, кто будет первым.

— Так нужна тебе комната или нет? — спросил портье.

Энди не ответила. Наблюдение за индеанкой всколыхнуло иррациональные страхи, вдолбленные ей приемной матерью. Страхи из-за того, кем — или чем — была ее биологическая мать. Ужас при мысли, что сама Энди стала бы такой же, если бы ее не удочерили.

Смятение кипело в ней. Хотелось что-то сделать. Пистолет пристегнут к лодыжке, но это было бы глупо. Она должна была думать как Кира Уайтхук, а не агент Хеннинг. Кира бы просто не вмешивалась. Нельзя спасти мир. Спаси себя. «Вали отсюда, Кира».

— Эй, козел, — сказала Энди.

Мужчины застыли. Самый крупный бросил на нее взгляд:

— Да с кем ты, по-твоему, говоришь?

— Очевидно, с козлом. Ты ответил. Это его позабавило.

— И кто это у нас там? Еще одна шлюха лезет на территорию сестрицы? Может, устроим конкурс? — Он засмеялся над собственной шуткой.

— Убери от нее лапы.

Его глаза сузились. Он вытащил руку из-под рубашки девушки.

— Ну, и кто там заставит меня сделать это?

Энди так и подмывало врезать ему. Однако не успела она сказать и слова, как девушка шагнула вперед и презрительно уставилась на нее. Ее речь казалась невнятной из-за того, что она вдохнула две минуты назад.

— Вали отсюдова, с-сука. Эт-та мое дело.

Энди застыла, не зная, что сказать. За конторкой раздался грохот. Портье держал в руках дробовик.

— Убирайся, — сказал он, прицелившись в Энди. — Или от тебя мокрое место останется.

Хеннинг снова посмотрела на девушку-индеанку. Та едва могла стоять, но продолжала орать:

— Пшла вон, потаскуха!

Портье взвел курок. Он говорил серьезно. Энди подняла вещевой мешок, повернулась и вышла. Дверь за ней захлопнулась.

— Обломись, с-сука!

Ночной воздух остудил лицо Энди. Вслед неслись вопли. Мужчины молчали. Только девушка продолжала поливать ее отборной бранью.

Энди продолжала идти. Визгливый голос затих, но узел в желудке стянулся сильнее.

Кира проиграла войну с проституцией. Энди нашла своих демонов.

39