Под прицелом

Фонарь в зубы. Так делать нельзя, Немой сколько раз предупреждал. В темное время нельзя держать фонарь перед собой, тем более зажимать его в зубах. Если в тебя будут стрелять, то противник положит пули именно по источнику света. Но здесь, в тесноте кяриза, свободных рук для фонаря нет. В одной руке нож – против змей и для ощупывания того, что перед тобой. В левой – пистолет, он здесь менее ценен, но все же нужен. Винтовка, груз – волочатся за тобой на ремне. Места нет – иногда тоннель таков, что невысокому человеку можно идти, не пригибаясь, иногда он низок, как лаз для собаки в двери. Но всегда он – темен, холоден, сыр и узок, как крысиная нора. Низкий потолок в некоторых местах подпирают толстые чурбаки – это при том, что дерево в Афганистане буквально на вес золота. В некоторых – он держится сам. Скальная порода…

Под ногами – точнее, под коленями, сочится ледяная вода. Лаз сырой и промозглый, но иного пути нет.

Афганцы-кяризники – умные люди. В земной тверди есть слабые места, есть и пещеры, есть и промоины в грунте. Каким-то сверхъестественным чутьем они выискивают такие места и соединяют их, получая кяриз. Поэтому лаз извилист и разной высоты…

Злобное шипение раздалось из темноты, Араб остановился. Резко, так что идущий следом Брат буквально ткнулся в него носом сзади. Повел фонарем, высвечивая стены и…

Змея атаковала. Атаковала на свет фонаря, как только увидела свет – так и атаковала. Это была гюрза – змеиный спецназ, одна из самых злобных рептилий в мире. Гюрза атакует сразу, даже если есть возможность уйти…

Что-то серое, упругое ударилось в камень совсем рядом с его рукой, только спецназовская выучка позволила Арабу среагировать. Отдернув руку с линии атаки, он выстрелил из пистолета – раз, другой, третий, стрелял, пока не опустел магазин. Удушливый, резкий запах сгоревшего пороха заполнил кяриз, грохот выстрелов больно ударил по ушам. Теперь все, кто есть в кяризах, знают, что они здесь, что они идут. Но другого выхода нет – на повторную атаку змее нужно несколько секунд. Хорошо, что не автомат – иначе рикошетами с такого расстояния покрошило бы всех.

Продышавшись и прокашлявшись, Араб посветил на то место, куда стрелял. Ничего – лишь ошметки змеиного мяса и черная блестящая кровь на камнях…

– Араб…

– Норма. Двигаемся вперед. – Подрагивающими руками Араб вставил новый магазин в пистолет. – Передай дальше, пусть Бес ловушку поставит…

– Стоять!

Бригадир проговорил команду шепотом, но услышали все. Замерли – черные тени в непроглядном мраке…

Выстрелы… Они что, охренели? И вправду ведь – выстрелы…

– Сэр…

– Тихо! – вкладывая в голос максимум ярости, проговорил Феттерляйн.

Где… Не поймешь, звук в таких местах очень обманчив. Интересно, они правильно идут? Кяризы ведь – система сложная, ветвящаяся. Это русским все равно куда идти, лишь бы подальше от места боя. А вот им надо пройти точно по следу русских.

И какого черта они стреляют?

Здесь ширина кяриза позволяла, поэтому бригадир полез в карман и достал большой, черный цилиндр, зажал его в левой руке. Затем молча пополз дальше…

Влево или вправо?

Им надо уходить. Подальше от места боя, как можно дальше. Забиться в нору как крысам, дождаться вертолетов эвакуации. Но как понять, куда ведет кяриз? Под землей невозможно ориентироваться, можно лишь сворачивать по системе – если прошлый раз свернул вправо – значит, сейчас надо влево. И идти, идти по этой подземной тропе в никуда – может быть, она выведет их прямиком к водам Стикса[66], и им нечем будет заплатить Харону[67] за перевоз…

Внезапно Араб почувствовал, что впереди кто-то есть – не увидел, а именно почувствовал. Дальнейшие его действия были на инстинкте – упав прямо в ледяной ручеек, струящийся по полу, он открыл огонь из пистолета, сам не зная, в кого…

Феттерляйн сместился влево, тоже на инстинкте – в темноте кяриза инстинкты важны, как нигде, ты не видишь, не слышишь – ты чувствуешь. За спиной кто-то упал на пол, сдавленно выругался…

Где стреляют? Черт, где стреляют?

В темноте где-то впереди оглушительно застучал пулемет…

– Свет! – произнес уже в голос Араб и даже испугался. В кяризах нельзя говорить, тот, кто впереди, сразу выстрелит на голос…

Но впереди уже никого не было. Живых. Только вода вдруг превратилась во что-то кисловатое. И потеплела…