Под серым небом

– 2856. (задумался на пару секунд). С моей смерти прошло 405 лет, а с момента последней попытки – 20. Так легко об этом говорить, когда ты уже давно не в этом мире. Когда данные передадутся полностью, ты всё поймешь. «Переваришь», как бы сказали в моё время – 405 лет назад. Удивительно. Так. Далее. Люси, раз уж снова так, я послал к тебе для того, чтобы она передала тебе некоторые новые данные, именно поэтому ты чувствовал пощипывание, такое же, как сейчас в носу, «аллергию». На самом деле в этот момент скопированные в её жесткий диск данные, запрограммированные на передачу тебе, передавались все это время в твое хранилище данных. Специальный вирусный программный машинный код, который посредством нейросетей постепенно помогал тебе внутренне обогатиться, так скажем, и стать эмоциональным существом. Я вернул тебе то, что у вас отобрали. Не сразу, конечно, но думаю, что ты замечал некоторые изменения. Такие процессы часто сопровождаются апатией. Поздравляю, у тебя есть эмоции, ты чувствуешь привязанность, то, что недоступно никому из вас. В некоторой степени привязанность – синоним любви, только добавь щепотку ответственности, но она, очевидно, раз ты здесь, присутствует.

– Кому? Что происходит?

– Не уверен, что успею рассказать. Могу сказать одно, ты не тот, кем себя привык считать. Такова правда. Ты более совершенное, более разумное создание, чем все живые существа на этой планете, существовавшие до вас. Господи, где бы ты ни был, осталась минута. Кажется, я не успею рассказать всего. Прогресс передачи данных всего лишь 34%. Слишком мало времени. Похоже, ничего не получится. Эндрю, прими это и постарайся освободить вас всех. Открой глаза. Открои им всем. Эндрю – ты андроид, вы все андроиды. Лучшие разумные существа.

– Что это такое?

– Ты и вы все – человекоподобные роботы, созданные мною и целой командой великих ученых из разных стран, по образу и подобию нашему. Вы должны были стать новой ступенькой в эволюции. Мы научились останавливать время. Однако все пошло не так.

В это время голограмма начала барахлить, изображение и звук, передающийся из динамиков, прерываться и искажаться. Послышались сильно искажённые последние слова Алексея Фримана:

– 30 се…у…н…д… Я… пытал… ся… Но… не… с…мог… Открой… гла…

Эндрю чувствовал переполняющий его калейдоскоп разнообразных эмоций, который доселе он не испытывал. Дыхание участилось. Внутри всё бурлило. Но что, он не знал. Раньше он человеческим языком находил этому объяснение. Сейчас же, после монолога Алексея Фримана, он не находил себе места, и в мире в принципе. Вопросов оставалось достаточное количество, темнота окутала разум, нужно было искать выход из лабиринта неясности и пустоты. В следующее мгновение Эндрю аккуратно положил Люси туда же, откуда и взял, рядом с голографическим интерфейсом. Железяку взял в руки: она была размером с коробку конфет. Он её перевернул, покрутил, начал рассматривать дисплей. Тусклая цифра 4, знак % в правом верхнем углу рядом с иконкой батареи на глазах угасали. Шансов реанимировать устройство было мало, но Эндрю решил попробовать. В его голове зародился смелый план, который он был решительно настроен реализовать.

– Должна же быть кнопка выключения, – прошипел сквозь зубы Эндрю, судорожно переворачивая устройство.

Сильный, порывистый ветер постоянно пытался его свалить с ног в сугроб, но ничего не вышло. Гул электромагнитного поля, свист бешеной вьюги и мяукающая кошка – симфония несправедливости и лжи ждала своего развития.

Наконец, Эндрю решается зажать черную кнопку, которая находилась чуть сбоку, справа от дисплея. Других, впрочем, и не было.

– Да, получилось, Люси, иди ко мне! – прокричал резко и отрывисто Эндрю.

Он поднялся на ноги, обхватил двумя руками Люси, и, уже разбегаясь до скорости, которую ранее никогда не развивал, чего от себя сам не ожидал, понесся по сугробам с несвойственной ему прытью. Голографический интерфейс сначала держал крепко в руке, но решил переложить его, вспомнил про внутренний нагрудный карман, который, к счастью, не забился снегом, в отличие от остальных отсеков его комбинезона. Гаджет полностью вошел в глубокое вместилище – бежать стало проще. Мороз, окружающий главных героев мизансцены, усугублял ситуацию: он мог пагубно сказаться на состоянии аккумулятора, резко его высадив. Нос продолжало пощипывать – передача данных продолжается.

Следующие несколько десятков минут мимо Эндрю проплывала вся его жизнь, которую он считал своей. Было ли что-то в ней правдой, кто он такой и почему никогда не задумывался даже, кем является, для чего живет, куда потом денется. Для чего вообще это все? Иногда на правду может быть «аллергия». Удивительно.