Под скорбной луной

— Ну, луна скрылась за облаками, но мы видели судовые огни буксира и баржи, шедших неподалеку, и углевозов, швартующихся у газового завода. Когда приблизились к мысу, впередсмотрящий крикнул, что впереди по курсу судно, и предложил дать лево руля. Потом начал путаться — то право, то лево… Капитан тут же к нему подскочил и приказал: «Лево руля, парень! Они меняют курс!» Я переложил штурвал, но было уже поздно.

— Значит, «Принцесса Алиса» сменила курс… — задумчиво повторил я.

— Да. Просто взяла и повернулась к нам правым бортом.

— Что произошло после столкновения?

— Капитан приказал свободным членам экипажа спускать на воду все, что было под рукой, — спасательные шлюпки и буи. Мы надеялись, что сумеем спасти пассажиров «Принцессы», пока те еще держатся на воде. Капитан жал на гудок не переставая, чтобы привлечь внимание проходящих мимо судов, и многие пришли на помощь.

— Мистер Гаррисон утверждает, что скомандовал «полный назад».

— Да-да, нам же надо было остановиться. Но он тут же дал отбой, потому что один из людей с «Принцессы» поднялся на борт и крикнул капитану: «Командуйте „стоп-машина“, иначе зарубите людей винтами!»

— Они вступили в спор?

— Да нет, — махнул рукой Конвей. — Кричали, иначе друг друга было не расслышать. Потом капитан отдал приказ «стоп-машина» и бросился на корму.

Рассказ лоцмана не совсем совпадал с показаниями Гаррисона, который, по его словам, сразу побежал на корму, но, с другой стороны, не слишком им противоречил. Я сделал пометку в блокноте и решил сменить тему.

— Вы ведь ирландец, если я не ошибаюсь?

— Ну да, — криво усмехнулся он. — А вы?

Кивнув, я спросил:

— Ваша семья в Ирландии или здесь?

Конвей поник.

— Боюсь, о семье говорить не приходится.

— У вас есть кто-то из родных в Лондоне?

— Я живу один, — сказал лоцман, не отрывая взгляд от одеяла.

— Вы были женаты?

Он коротко кивнул. Выходит, я догадался правильно: памятные вещички он при побеге ни за что не оставил бы.

— Вы как-то связаны с ИРБ?

— Я их идеи не поддерживаю, — пробормотал Конвей, глянув мне в глаза. — Больше не поддерживаю…

У меня екнуло сердце.

— Значит, когда-то вы их разделяли?

— Не буду прикидываться — я знаю, к чему вы ведете, — вздохнул лоцман. — Признаюсь, у меня есть друзья в Братстве. Я посещал некоторые их собрания. — Помолчав, он добавил: — Даже ставил подпись напротив своей фамилии.

Я с трудом скрыл охвативший меня ужас.

— Сколько раз вы ходили на собрания?

— Два или три раза. А потом перестал.

— Почему?

Его руки беспокойно задвигались по одеялу.

— Ирландии нужна автономия. Мы должны сами управлять своей судьбой, но не за счет жизней невинных людей. В любом случае, все эти взрывы лишь ожесточают англичан, заставляют их закусить удила. По-моему, это результат их многолетних войн с французами, в которых они все-таки одержали победу. Вы родились в Ирландии или уже здесь? — прищурился он.

— В Ирландии, хотя ровным счетом ничего об этих временах не помню. Родители перебрались сюда в сорок седьмом из графства Арма.

Конвей кивнул.

— А мы переехали в Ливерпуль в сорок восьмом. Нас у родителей было четверо. Двоих похоронили, и мать убедилась: надо уезжать. И отца убедила. — Он слабо улыбнулся. — Господи, мама была вдвое меньше папы, но в ту ночь, когда мы потеряли Молли, толкнула его в грудь и заявила, что уезжает, а он пусть как хочет. Когда она начинала говорить таким тоном, отец всегда ее слушался. И мы тоже.

Не знаю, что разглядел Конвей в моих глазах, но его черты смягчились.

— Влипли вы в это дело, да?

— Газеты сообщают, что на месте железнодорожной катастрофы найден динамит и флаг Братства, — вздохнул я. — А тут еще вы у штурвала «Замка Байуэлл». Знаете, сколько желающих найти связь между этими событиями?

— Разве на «Принцессе» тоже обнаружили взрывчатку и флаг? — удивленно моргнул лоцман.

— Пока нет. Корабль еще не подняли со дна.

Конвей тихо хмыкнул.

— Теперь расскажите, кто на вас напал.

Мы встретились взглядами.

— Я стоял у штурвала, капитан и впередсмотрящий убежали на корму, так что вокруг никого не было. В этот миг кто-то подкрался сзади, набросил мне на шею веревку и дернул на себя. — Он отодвинул ворот больничной рубахи и показал длинную красную отметину. — Я не ожидал нападения и не сразу среагировал. Так или иначе, я умею не терять головы, поэтому ударил ногой назад и угодил нападавшему в колено. Тот ослабил хватку, и я швырнул в него первое, что попало под руку, но тут же получил удар в живот. У меня в кармане был нож; я сделал выпад и, по-моему, поранил ему руку. Он врезал мне снова — так, что зазвенело в ушах, а я опять ткнул ножом. Не знаю, куда попал, но этот человек взвизгнул и сшиб меня на палубу. Больше ничего не помню.

— Как выглядел ваш противник?

— Кудрявый, волосы светлые, в кепи.

По описанию таинственный незнакомец походил на того, что напал на Эйрса, и я уточнил:

— Насколько светлые?

— Почти белые, — ответил Конвей. — Лет двадцати или двадцати пяти. Пониже вас, но сложение крепкое.