Под свист пуль [litres]

Ермаш кивнул головой с пониманием. «Каким ты был, таким ты и остался», — подумал с доброй усмешкой. Недавно он вручил Даймагулову орден «За заслуги перед Отечеством». Дело происходило в штабе. Там же награду и «обмыли» — но в отряде о ней узнали только через месяц, и то только потому, что газета, хоть и с опозданием, но опубликовала списки награжденных.

— Ладно, не скромничай, — засмеялся Ермаш. — Мне же доложили, чья это идея. А я ее уже обмозговал. Хлопотное дело ты, конечно, предлагаешь. Большой расход людей. Но в принципе я за. Может дать неплохой результат.

Даймагулов промолчал. Он не любил, когда его хвалили, да еще так вот прямо — в лицо. Каждый должен думать о порученном ему деле и добиваться оптимальных результатов. Леность мысли губительна для любой работы, а в военном деле и вовсе ужасна. Это было его кредо…

Столовая командного состава отряда представляла собой довольно небольшую продолговатую палатку с длинной, сложенной из кирпича печкой вдоль одной стены и не менее длинным, уставленным обеденными приборами и закусками столом — с другой. В углу стоял старый потрескавшийся сервант с посудой — столярное чудо пятидесятых годов. Ермаш еще подумал: и откуда они такую рухлядь притащили? Но свою функцию хранителя утвари он, по-видимому, выполнял, да и был выскоблен до восковой свежести. И вообще все сверкало и благоухало: белизна скатертей и салфеток соперничала со снежным покровом Кавказских гор, а блеск ножей, вилок и ложек свидетельствовал о том, что их надраивали до седьмого пота. На стенах висела пара незатейливых картин, очевидно, созданных самодеятельными художниками. А в вазочках стояло несколько скромных букетиков цветов. Обстановка была очень уютной, располагающей к отдыху. Два солдата-повара в белоснежных куртках и таких же ослепительно-хрустящих колпаках, ловко сновавшие с подносами в узком пространстве с неизменной доброжелательной улыбкой, как бы дополняли комфортность помещения. Впечатление было такое, что ты вошел в уютный ресторанчик, а не столовую прифронтового погранотряда.

Ермаш мгновенно оценил царящую здесь обстановку и тут же решил, что даст распоряжение тыловикам отметить эту «едальню» как лучшую. Едва они с Даймагуловым уселись за стол, как вошел Агейченков.

— Здравия желаю! — козырнул он. — Простите за опоздание! Пришлось сходить к пушкарям, которые работали ночью, поблагодарить за хорошие результаты стрельбы. Вощагин уже доложил по рации, что уничтожено два обоза с оружием боевиков и рассеяна большая их группа.

— Порядок! — обрадовался Даймагулов, всегда бурно проявляющий свои эмоции.

Ермаш покосился на него с улыбкой. Ему нравились жизнерадостные, оптимистичные люди с ярко выраженным настроем на успех. С ними было значительно легче работать, чем с моловерами и нытиками. Да и результат, как правило, был иной — более весомый.

— Присаживайтесь, Николай Иванович, — пригласил он Агейченкова к столу. — Скажите, почему нынешний рейд ДШМГ возглавил сам начальник разведки? У него что, нет заместителей, надежных, уверенных офицеров?

— Такие люди есть, товарищ генерал-лейтенант, — поспешил ответить Агейченков. — Офицерский коллектив у нас крепкий, обстрелянный. Тут дело в другом. Случай, так сказать, особый. Извините, не успел доложить вам. Но надо было, наверное, сперва все проверить. А то, как говорится, гладко было на бумаге, да забыли про овраги, как по ним ходить.

— Ты лучше докладывай, а не разводи турусы на колесах, — жестковато усмехнулся Ермаш.

— Да, собственно, ничего нового, товарищ командующий. Ни для кого не секрет (этому нас и в Академии учили), что во время Великой Отечественной все лучшее, придуманное врагом, мы непременно перенимали и применяли. Так? И получалось вроде неплохо. Во всяком случае, частенько на пользу шло. Верно?

— Ты теорию нам не излагай, — заметил Ермаш, аппетитно уплетая ароматную гречку с тушенкой вместе с хрустящими солеными огурчиками. — Переход к сути.

— Я как раз к тому речь и веду, — следуя его примеру, сказал Агейченков. — Мы тоже можем кое-чему поучиться у боевиков.

— Интересно, чему же? — протянул Ермаш и даже перестал жевать.

— А как боевики действуют? Если передвигаются по нашей территории, то только ночью или в условиях ограниченной видимости, когда мы их визуально засечь не можем. Передвигаются неведомыми нам маршрутами, никогда не повторяя их, еле заметными тропами. Так? А мы? Топаем проторенными дорожками, да еще засветло, чтобы с пути, не дай бог, не сбиться. Они же все наши пути движения изучили, не говоря уж о расположении застав, которые обходят благополучно сторонкой.

— Больше того, — подхватил, не выдержав, Даймагулов, — «чехам» известно не только где, но и когда пройдут наши наряды и поисковые группы. Ведь у нас план-график выдерживается точно.