Под тенью Феникса

– Так вот, человеку для того, чтобы проникнуться враждебностью к своему ближнему… Ох слово-то какое манерное, не важно… Ему для этого нужно на самом деле совсем немного. Ты не знаешь, но, допустим, в многоквартирных домах самые сложные отношения всегда между соседями. Чем люди ближе друг другу исходно, тем сильнее они начинают вздорить, когда появляется малейший повод. Вот, вздорить – очень меткое слово! Спорить по каким-то вздорным вопросам, по мелочам!

– Я понял, – кивнул Томми, – подведи итог. К чему ты ведёшь и что предлагаешь?

– Хорошо. Я считаю, что рано или поздно проблемы в обществе у нас начнутся. Причём, не в посёлках, где люди достаточно широко расселены, а в армии, где бараки стоят рядом, где много молодых горячих голов и где каждый вооружен. Что по этому поводу делать – я пока не знаю. Но, мне кажется, что остановить этот процесс невозможно, что всё, что мы можем – это как-то урегулировать его, направить в нужное нам русло, например. Постоянные состязания в сдаче нормативов, в успешных выполнениях боевых заданий. Главное – не врать себе о том, что люди достаточно разумны и самодисциплинированны, чтобы быть единой силой. Я верю в наши идеи больше, чем во что-либо, я мечтаю о том, чтобы они сплотили всех живущих. Но я учил историю, и знаю, что это возможно только в самые трудные времена перед лицом внешнего врага.

Я старался говорить негромко, но под конец немного разошёлся и, видимо, повысил голос. Томми поднял палец, предлагая мне помолчать и, не меняя позы, дождался, пока из палатки не вышли последние люди с грязной посудой в руках. Когда их голоса снаружи стихли, он подался вперёд и заговорил негромким спокойным голосом:

– Ты говоришь любопытные вещи. Да, опасность разлада и бунта существует всегда. Я был бы трижды идиотом, если бы не задумался об этом и не предпринял какие-то конкретные меры, верно? Так вот. Раз уж об этом зашёл разговор, скажу я тебе одну вещь. В настоящий момент мы уже активно работаем над созданием внутренней разведки. Тщательно разбавляем новые и не очень отряды людьми, которым мы можем доверять. Пока отряды малочисленны, а молодых бойцов, в чьей верности мы можем быть уверены на все сто процентов вовсе нет, процесс идёт очень непросто. Но он движется. Эта программа – целиком в ведении Мухи, и это обстоятельство меня, честно говоря, успокаивает, здесь ему можно довериться. Осведомителей приходится воспитывать и проверять прямо по ходу действия, давая ложные поводы для беспокойства, контролируя и проверяя через других агентов. Это очень непросто, пока больше похоже на какую-то мышиную акробатику, ей Богу. Но сейчас, в относительно спокойной ситуации, мы уже нарабатываем свои методы и готовим кадры.

– Предлагаешь начинать с тотальной слежки? Устроить шпионское государство?

– Нет, десять тысяч раз нет! Но пока наша армия не имеет нормальных форм, пока мы плохо представляем, с какими сложностями можем столкнуться в дальнейшем, нужно работать и в этом направлении тоже. И не говори больше о шпионах, это разведка. Что за манера спешить с выводами! В данный момент нам нужно быть готовыми ко всему, действовать на упреждение, обеспечить себе возможность пресечь любую смуту в зародыше… И наладить работу спецслужб, что всегда пригодится. Один хороший разведчик сам по себе стоит целой армии! Ты ведь читал Сунь Цзы, должен понимать.

– Я прекрасно всё это понимаю. Но… Устоим ли мы перед соблазном приставить шпика к каждому офицеру? Не просрём ли ценности свободы? Такие вещи могут происходить незаметно.

– Знаешь, за прошедшее время слово «свобода» брало в рот столько подонков, что оно до конца времён пропиталось их ядовитой слюной. Так что давай будем обращаться с ним поаккуратнее. Тем более, что свобода в любом, а тем более в нашем обществе, всегда относительна. Многие за таковую почитают анархию, и вот как раз им нельзя оставлять ни единого шанса. Но ты тоже говоришь дело, и мы будем сочетать разумное управление с чётким контролем. Великое множество раз я думал над тем, насколько проще было бы построить жёсткий деспотизм, но это не наш путь. Я хочу видеть свободный рынок, свободу совести и свободу творчества. Но свобода как безвластие и вседозволенность, какой её понимает большинство тех, кто работает на полях в своих посёлках, это полный крах всего. Такую свободу нужно травить без малейшей передышки, постоянно. И в этом наш самый важный бой.

Мне было нечего возразить. На фоне таких уверенных и хлёстких аргументов любые замечания касательно опасности тоталитаризма звучали бы как детский лепет. В знак того, что тема исчерпана, я кивнул и начал медленно прихлёбывать кофе. За несколько мгновений до того, как пауза в разговоре стала неловкой, Томми смягчился в лице:

– И всё же, как там Шепард? Где полные энтузиазма отчёты?