Под тенью Феникса

Нельзя сказать, что с Мирой у меня не было никаких шансов с самого начала, и от этого на душе делается только гаже. Когда мы только начинали разрабатывать систему организации женских отрядов, она очень трогательно, с терпеливой доброжелательностью указывала на важные моменты, которые я упускал. Объясняла, для чего нужно изменять некоторые нормы дисциплины, и почему командирами обязательно должны быть мужчины. Настаивала на том, что курсантки не должны иметь права на личную жизнь, пока дисциплина не окрепла. Вносила дополнительные пункты в накладные снабжения учебных лагерей. Словом, позволяла мне быть ведущим направления, при этом вкалывая ничуть не меньше, но на позиции ассистента. Все эти долгие вечера, которые мы проводили вместе, склонившись над схемой или сидя плечом к плечу у компьютера… Я, будто даже через одежду, чувствовал, как её локон щекочет мое плечо. Я млел, я цепенел и обмирал, наслаждаясь этим ощущением, подобного которому не чувствовал наверное с самой юности. У меня было много женщин, в том числе и любимых, но чувство, которое пробудил во мне этот рыжевласый ангел, было несравненно боле сильным и полноценным. Настолько мощным, что я просто не знал, как с ним управляться. И в результате сделал наихудшим образом.

Я слишком долго собирался с духом, неизвестно почему полагая, что результат предрешён. Ну, в самом деле – такой неожиданный поворот, соединившей нас в работе судьбы, такое буйство чувств, разве может быть иное развитие ситуации?

Затем я слишком прямо и грубо действовал, когда решился объясниться. Нет, конечно, не в смысле применения силы. Просто вывернул на неподготовленного человека все свои чувства сразу. Не углядел, что она к этому времени уже успела изрядно остыть. И, в конце концов, я не осознал своих ошибок вовремя, не изменил поведения, продолжая упрямо ломиться в закрывающиеся плотнее двери души этой девушки. Что может быть отвратительнее, чем седеющий мужик, натворивший самых, что ни на есть, детских ошибок? Наше общение превратилось в неприятную необходимость для неё и сущую муку для меня. Стоит ли говорить, что разработка программы была завершена в рекордные сроки? Причём, настолько качественно, что ни одного повода встретиться и согласовать дополнительные моменты не возникло.

С женскими отрядами сложилось не в пример проще и благополучнее, чем с одной девушкой-офицером. Всё ещё давя впечатление от неприятных воспоминаний, я отчеканил официальным тоном:

– Могу с уверенностью сказать, что эксперимент удался. Учебная программа показала хорошие результаты, можно её развивать и внедрять. От мужской программы принципиально не отличается. Уделяется большее внимание предварительной проверке курсанток, учебные планы немного скорректированы и есть свои нюансы в снабжении тренировочного лагеря. Главной реальной проблемой программы в будущем станет разработка планов по объединению женских отрядов с мужскими. Нужно учесть и грамотно обработать целый ряд вопросов как психологического, так и бытового характера, и процесс этот будет небыстрым. Прежде всего, мужчины и женщины должны привыкнуть к мысли о том, что в боевом строю они на равных. Ещё сложнее будет как-то обуздать естественное природное влечение, которое может создать проблемы с дисциплиной, внимательностью и надлежащим выполнением воинского долга в целом. Пройдёт очень много времени, может быть, годы, пока мы опытным путём найдём нужные нам решения. Это обязательно случится, но быстрых результатов ждать не следует. Я считаю, что разумнее всего будет оформлять солдатские пары через комиссариат.

Томми внимательно слушал, изредка кивая. Несколько раз он вовремя прятал улыбку, но к концу моего доклада успокоился и тихо ответил:

– Хорошо. Вижу, в проблематике межполовых отношений ты становишься экспертом. Если честно, я думал, что это произойдёт несколько иначе… Ну, идём на станцию сходим, похвастаюсь тебе нашими успехами. Представляешь, там, на складе, были совсем новые машины, ещё в фабричной упаковке, нам только и осталось что установить их! Вся возня – с инфраструктурой…

* * *