Под Варды синими сводами (СИ)

«Спину прямо, милая. Спину прямо. Тут тебе не помогут отец и мама. Слышишь, девочка-в-ритме-сердечном-сбой, ты осталась наедине с собой, ты одна сама за себя в ответе. Так танцуй на выщербленном паркете, даже если зрителей ни души. Спину прямо, деточка — и пляши. Пламя взглядов, легкость чужих касаний… Что ты ищешь огненными глазами? Не на что опереться среди зеркал: мир уплывает от пляшущих данс макабр. Вот и тебя приглашают на танец тени богом забытых, дьявольских сновидений. Скоро ты войдешь в их холодный дом, где сидит тринадцатый-за-столом. Он заждался, милая, он заждался — ты ему должна два фигурных вальса. Взгляд его приносит с собой беду; он — немножко Гамлет, чуть-чуть колдун, а ты ему кукла вуду, игрушка, пешка… Соглашайся — ведь это едино все. Спину прямо, девочка, и не мешкай. Станешь Офелией, если не повезет. Только помни, милая, спину прямо. Каждый новый танец — тяжелый самый.

Спину прямо, милая, и держись. Каждый танец — хоть маленькая, но жизнь.»

Алёна Чекова

Владыка Элухиль* вышел на поверхность к главным воротам дворца, чтобы лично встретить торжественную процессию, во главе которой в столицу Дориата въезжал охраняемый двадцатью конными воинами паланкин с леди Нимлот и их детьми. Тройняшки Элуред, Элурин и Эльвинг беспокойно выглядывали из-за полупрозрачных газовых занавесей паланкина, взбудораженные звуками торжественных фанфар и гомоном толпящихся вокруг ворот и вдоль аллеи жителей столицы.

Лис стоял в первой шеренге гвардейцев охраны, встречающих долгожданных наследников Тингола у ворот дворца. Он видел, как дети Диора, вывалившись словно мячики один за одним из паланкина, резвились на площадке перед массивными парадными дверями, подпрыгивая, звонко смеясь и то и дело дергая за полы длинного одеяния леди Нимлот из нежно-розового шелка с вышитыми на нем золотыми и оранжевыми нитями цветами.

— О, моя королева! — выпростав руки из широких рукавов дедовой хламиды серебристо-серого атласа и расплывшись в широкой улыбке, приветствовал жену Наследник Элу, — Тари Нимлот казалась счастливой и, склонив голову, упала в объятия супруга, шепча что-то ему на ухо, — Как вы добрались? — начал расспросы Владыка, — Надеюсь, дети не доставили тебе слишком много беспокойства? — он с гордостью поглядел в ту сторону, где отчаянная троица, пища, пыхтя и подталкивая друг друга, уже пыталась вырвать меч у одного из гвардейцев охраны. Девочка вскарабкалась по доспехам до самой макушки несчастного стража и, обвивая ногами его шею, пальчиками отбивала какой-то энергичный ритм на его шлеме.

Не только дочь Владыки Дориата, как оказалось, имела тягу к музыке. Ее отец ничем не уступал ей в этом отношении. Каждую неделю для прибывшей из Оссирианда вместе с Нимлот и маленькими принцами знати из эдайн в королевских чертогах Менегрота Таур Элухиль устраивал празднества с танцами под задорную, ритмичную музыку, громким эхом раздающуюся во всех концах Тысячи Пещер вместе со стуком о каменный пол сотен пар каблуков, грохотом подпрыгивавшей на столах посуды, пьяными криками и залихватским свистом гостей. Эти увеселения завершались ближе к утру. Музыка постепенно стихала и в воцарившейся тишине можно было различить храп и сопение кого-нибудь из мертвецки пьяных приближенных Владыки. Самого Таура, тоже спящего на своем троне с блистающим всеми цветами радуги гномьим ожерельем на шее, по окончании торжеств, прислужники леди Нимлот уносили в его покои.

Дни тянулись медленно, превращаясь в месяцы. Лис изнемогал от тоски и был близок к отчаянию. Все внутри него восставало против несправедливого и жестокого решения Таура не отпускать его в Амон-Эреб. Тэран-Дуиль был практически прикован к месту несения службы и не имел права отлучаться никуда, без дозволения начальника стражи — невысокого полного адана по имени Тентану, приехавшего из Оссирианда вместе с армией Диора.

Тентану недолюбливал тех немногих эльдар, что служили во дворце Владыки Элухиля, а Лиса особенно невзлюбил за его гордый вид, высоченный, особенно по сравнению с собственным, рост и явное нежелание подчиняться его приказам.

Когда в Менегрот прибыли гонцы от Маэдроса, Владыка отдал приказ не пропускать их на территорию дворца. Тентану лишь принял у них скрученный в трубку пергамент, адресованный Владыке Дориата, и сказал, чтобы убирались восвояси. При виде парламентеров голодрим, живших в одной крепости с его возлюбленной, Тэран-Дуиль, потеряв разум, покинул свой пост и побежал за ними, когда те, развернув лошадей, поскакали прочь. Бывший во главе делегации нолдор воин чуть не зашиб Лиса копытами своего коня и, раздосадованный полным провалом возложенной миссии, грубо выругался, отталкивая сумасшедшего гвардейца синда от своей лошади: — Прочь! Пошел прочь, серая шкура! — крикнул голдо и, пришпорив коня, поскакал галопом в направлении на юго-восток, к такому желанному и такому далекому оплоту князей из-за моря.