Под властью отчаяния. Часть 1: Химера

Ольсен приземлился на колени рядом с мафиози, позволив ей тем самым опереться на себя. Эрика вяло обняла Йоханесса и положила ему голову на плечо. Мужчину всего слегка потряхивало от переживаний, только всё это сейчас не имело никакого значения. Опять же, спрашивается, чем в этой жизни вообще занимается Кристиан Эдвардс? Разве не он, как хороший муж, должен следить за тем, чтобы с его драгоценной женой всё было нормально? Хотелось забрать её у этого петуха, чтобы самому заботиться — заматывать бинтами длинные шрамы на запястьях, заставлять ходить по врачам. Эрике нужна ебучая помощь, только почему вокруг неё одни идиоты, которые этого не видят?

Он налил воды в бокал и протянул Ричардсон.

— Пей.

Йенс заправил длинные волнистые волосы за ее маленькие чуть заострённые ушки, после чего стащил с неё маленький пиджачок, обнажая острые плечи и бледные руки, всё ещё изувеченные начинающими заживать шрамами. Никаких бинтов — даже никаких сраных бинтов! Она их хоть чем-нибудь обрабатывает? Ольсену снова стало тошно: ну почему так? Почему это хрустальное создание разрушает себя с особой жестокостью и почему ему дозволено лишь помогать ей в самой малости?! Эрика бормотала что-то себе под нос, но не сопротивлялась и послушно выполняла все приказы Ольсена в силу своих возможностей.

— Тебе придется немного потерпеть, — ласковым голосом произнес мужчина, погладив Ричардсон по мягким волосам.

Эрика понимающе кивнула головой (хотя вряд ли она на самом деле что-то понимала), после чего Йоханесс осторожно вымыл водой её руку.

— Только не бойся, ладно? Тебе станет лучше, — прошептал Ольсен, приобняв женщину свободной рукой.

— Не станет, — она сдавленно засмеялась.

Йоханесс больно прикусил губу, стараясь отогнать неприятные мысли, после чего сжал руку Ричардсон в кулак, оставив только два пальца — указательный и средний. Возможно, эта процедура не была из самых приятных, но, кажется, в фильмах делали именно так. Ольсен одним движением заставил Эрику открыть рот, после чего положил на язык два её пальчика, медленно проникая ими все глубже.

Мужчина крепко держал в своих руках волосы Ричардсон и ласково гладил по спине, когда Эрику выворачивало наизнанку. Йоханесса отчасти удивляла её покорность и согласие делать с собой всё это — может быть, остатками своего не до конца отравленного веществами сознания она понимала, что нуждалась в помощи? Может быть, хотя бы крошечная часть Ричардсон хотела, чтобы ей помогли? Эдакая глупость. Ольсен заботливо умывал Эрику и заставлял её снова и снова пить воду. Спустя время даже показалось, что женщина медленно начала приходить в себя. Зрачки в её прекрасных бирюзовых глазах начали увеличиваться, взгляд перестал быть таким равнодушным и рассеянным. Умывшись с помощью мужчины в очередной раз, Эрика вдруг вцепилась в его плечи и уткнулась лбом в грудь, тяжело вздыхая. Она или не могла заплакать, или не хотела, чтобы сохранить остатки своей гордости. Женщину всю слегка трясло, словно бы у неё поднялась высокая температура. Йенс тяжело вздохнул и поднял её на руки, чтобы отнести обратно на диван. На спинке висело покрывало, которым Йоханесс бережно накрыл Эрику. Она обняла подушку и пустым взглядом уставилась в пол.

Мужчина всё ещё не совсем понимал, в каком состоянии находится Ричардсон и о чём думает. Может, она злится, что помешал веселью. Но Йенса всякий раз одолевала невыносимая тревога и безумный страх, когда он задумывался о ситуации. А как часто? А бывает ли с ней кто-то рядом в такие моменты? А вдруг рядом будет кто-то не тот? Какую же невыносимую боль носит в сердце Эрика, раз пытается уничтожить её такими мерзкими способами?

Йоханесс налил в найденный в одном их шкафчиков кувшин воды и притащил к дивану, чтобы женщина могла попить, если ей станет хуже. Заодно он взял с кофейного столика рассыпанные таблетки, чтобы нахуй смыть их в унитаз. Ричардсон даже не пошевелилась — продолжала пустым взглядом смотреть в пол. О чём она, чёрт подери, думала? Как заглянуть в чужую голову и прочитать чужие мысли? Как понять человека, который не хочет, чтобы его понимали?

Но хотела ли она быть спасённой? Возможно ли вообще её спасти? Может, она не сопротивлялась просто из-за банального равнодушия — может, ей уже глубоко наплевать на свою судьбу? Дело не в том, что Эрика доверяла Йенсу или верила, что он не сделает ей плохо, ей просто было плевать. Хоть убьёт пускай. Сердце в груди заныло от боли. Почему? На прекрасном лице никаких эмоций, сплошная пустота — вряд ли она сожалеет об этих сраных таблетках так же, как точно не сожалеет о порезах на руках. Женщина, которую он любил до бесконечности, хотела умереть. Искала миллиарды способов, отравляющих её жизнь, словно хотела умереть, но боялась или не могла сделать это в один миг, поэтому разрушала себя медленно и мучительно.