Под властью пугала

Весть о скором браке его высокого величества вызвала радость среди заключенных, оживив в очередной раз надежды на амнистию.

– Теперь-то уж наверняка.

– Это точно! Если не теперь, так когда же еще!

– Когда свадьба?

– Двадцать седьмого апреля.

– Через два месяца!

– Чепуха! Не будет никаких амнистий! – сердился Хаки. – Ждать у моря погоды, вот как это называется.

– Ну почему не будет? – вмешался адвокат. – Такое событие в жизни Зогу, он просто обязан объявить амнистию.

– Обязан, да не сделает. Ему это совершенно ни к чему.

– Сам посадил нас за решетку, зачем же ему нас выпускать, мало ему без нас хлопот, что ли? – сказал Хайдар.

– К нам в деревню однажды заявился жандарм, – начал Тими, молча слушавший разговор. – Собирает он крестьян и говорит: «Вы, мужичье, а ну-ка, отвечайте, можете вы пёр… в честь его высокого величества или не можете?» – «Можем, как не смочь!» – «Что?! На его высокое величество?» Тут уж кто-то бормочет: «Нет, не будем». – «Ага, значит, не будете!» И так плохо, и так нехорошо. Вот и нам тоже, как ни поверни – все плохо. А ждем все же помилования.

IV

Вехби Лика проснулся в то утро от пушечных выстрелов, возвещавших о начале церемонии. Он надел взятый напрокат фрак и отправился во дворец.

У решетчатых ворот адъютант проверял пригласительные билеты. Перед Вехби Ликой шли двое господ в национальных костюмах. У ступеней мимо них прошагали в две шеренги офицеры в парадных мундирах, при наградах и палашах. В носу защекотало от благоухания одеколона и бриллиантина. Вехби Лика, придя на место, отведенное для журналистов, достал блокнот, чтобы набросать описание зала до начала церемонии.

«Зал широк, просторен, имеет величественный вид, – писал господин Вехби. – По светло-желтым стенам искусно развешаны воинские доспехи, старинное албанское оружие и прекрасные национальные костюмы. Пол устлан дорогими коврами. У стены под большим портретом „Матери нации“ поставлен стол, где будет происходить регистрация брака. По обеим сторонам стола – места для членов королевской фамилии. Во всю длину зала, от самого стола и до противоположной стены, в две шеренги выстроились офицеры, образовав широкий проход. И прямо напротив стола, в дальнем конце зала – место, отведенное для албанских и иностранных журналистов, где я и пишу эти строки».

Господин Вехби раздраженно захлопнул блокнот. Нет, совсем не на этом месте он должен был бы находиться. Ведь обещали же ему когда-то, что помогут подняться по иерархической лестнице, но вот уже двенадцатый год, как он в Албании, а все на той же самой нижней ступеньке: как был жалким газетчиком, так им и остался. Подумать только, всякие бездари и прохвосты будут красоваться на местах, отведенных для членов кабинета, высокопоставленных чиновников и депутатов. Вот где ему следовало бы находиться!

Подняв взгляд, он увидел, что зал быстро заполняется приглашенными. Гости входили непрерывным потоком. Иностранные дипломаты в блестящих, шитых золотом мундирах, при регалиях, их жены в ярких, по последней моде туалетах, сшитых специально к этому случаю, в белых перчатках. Да и местная знать мало чем от них отличалась: элегантные фраки, длинные платья, парадные мундиры, цилиндры, ордена, золотые украшения. В одном углу зала выделялось высшее духовенство, всяк в своем «мундире»: черное облачение муфтия,[70] и православного епископа, зеленая чалма главы бекташийской общины[71] широкий красный кушак епископа католической церкви. Господин Вехби записал у себя в блокноте: «Это собрание духовенства символизирует религиозное единение нации».

Албанцами выглядели лишь представители провинции – беи, байрактары. Здесь была настоящая выставка национальных костюмов: белые юбочки горцев, узкие штаны в обтяжку, шаровары на мужчинах, читьяне,[72] длинные цветастые платья на женщинах, красные и белые безрукавки, черные шерстяные жилетки, бусы, мониста из золотых монет, разнообразные телеши – высокие, приплюснутые, с шишечкой, округлые, – яркая мозаика форм и красок. Неподалеку выделялись национальные венгерские костюмы родственников невесты.

– Кто это разговаривает с женой американского посланника? – обратился к господину Вехби его знакомый.

– Не знаешь?

– Нет.

– Это же Ферид-бей Каменица.

– О! Так, значит, и он приехал!

– Как видишь.

– А рядом с ним кто?

– Нуредин-бей Горица.

Двое во фраках уселись за стол регистрации и разложили бумаги.

Господин Вехби записал: «Вице-председатель парламента и председатель высшего апелляционного суда, первый представляет нацию, второй – закон».

– А почему нет председателя парламента господина Пандели Евангели? – опять спросил знакомый.

– Заболел.

– Надо же! Заболеть в такой день!

Из соседнего зала, где расположился духовой оркестр, донесся гимн. Все вытянулись в струнку. В дверях появилась свадебная процессия во главе с министром королевского двора Сотиром Мартини, тем самым, который всегда «направлял» его высокое величество в «деликатных» делах.