Под водой в Антарктике

Обжим — коварное явление, с которым человек сталкивается при спусках под воду. Он проявляется как следствие механического воздействия повышенного давления воды в тех случаях, когда давление под гидрокостюмом меньше наружного. По мере погружения увеличивающееся давление сжимает воздух под костюмом — скафандр покрывается складками и прилипает к телу. Чем глубже водолаз спускается, тем более жесткими становятся складки гидрокостюма, он приобретает качества панциря — сковывает движения, лишает пловца свободы. Для уменьшения обжима надо уравновешивать давление под костюмом по мере роста глубины, а также использовать гидрокостюмы, которые сделаны по фигуре пловца. Уравновесить давление стало возможным, когда вместо маски, закрывающей только нос и глаза водолаза, М. Пропп применил шлем, взятый от кислородного аппарата. Вместо очков в него была вклеена обычная маска. Гибрид шлема и маски оказался на редкость удачным. Шлем, полностью закрывая голову водолаза, в то же время не мешает свободному поступлению воздуха из подмасочного пространства в костюм. Теперь при выдохе через нос в маску воздух поступит и в костюм, устраняя тем самым обжим. При плавании в ледяной воде раздельные загубник и маска нецелесообразны еще и потому, что холодная вода парализует мышцы лица, маска постоянно подтекает, так как лицевая часть костюма мешает ее подогнать. Применение съемного шлема с герметизацией на кольце по периметру шеи в стандартном костюме «Садко» не только неудобно, но еще и небезопасно — в случае необходимости водолазу трудно, а часто и вообще невозможно освободиться от шлема и аппарата без посторонней помощи.

Обжим опасен еще и тем, что нарушается ритм дыхания. Водолаз начинает дышать часто и неглубоко, и легкие не успевают освободиться от углекислого газа, поскольку при таком дыхании в газообмене участвует в основном отработанный воздух, находящийся в трубках акваланга. Углекислый газ не удаляется, а накапливается в организме. Первым косвенным признаком увеличения концентрации углекислого газа во вдыхаемом воздухе может служить затуманивание стекла маски (правда, в воде с низкой температурой причиной этого может явиться и конденсат). При сильном возрастании концентрации углекислого газа у водолаза наблюдаются различные неприятные ощущения — полное изнеможение, головная боль, ухудшаются зрение и сердечная деятельность.

* * *

Завтра мы вылетаем. Наш груз не должен превышать 600 кг, поэтому тщательно и придирчиво отбираем самое необходимое. Утром над льдами разносится треск — запустили мотор самолета. Первым вылетает руководство экспедиции, мы летим одним из ближайших рейсов. На льду у взлетной полосы постепенно вырастает внушительная гора ящиков, бидонов, мешков и разных металлических предметов — все это наше снаряжение.

До материка нам предстоит лететь целый час. Внизу плотные поля битого пакового льда. Унылую и однообразную равнину оживляют только блестящие на солнце, как зеркала, грани торосящихся льдин. Кое-где на белом фоне видны темные рваные разводья. Постепенно их становится больше. Показывается широкая полоса чистой ярко-синей воды и затем — бастионы столовых айсбергов. Вскоре на воде появляются белые зубья гигантской пилы — кромка берегового припая. Припай упирается в величественный купол, ослепительно сияющий в лучах низкого солнца. «Держите ящики, садимся!» — доносится из кабины. Несколько довольно мягких толчков — и все стихает. Мы на материке.

Вездеход уже ждет нас. Останавливаемся в центре Молодежной. Один из зимовщиков сопровождает нас до дома, где мы и устраиваемся на ночлег.

НА ПОДВОДНОЙ РАВНИНЕ

Утром выходим из дома и осматриваемся. Море — то, ради чего все мы здесь, — далеко внизу, под сопкой. И хотя в домах очень хорошо, перспектива устроиться с комфортом в одном из них все-таки не прельщает. После погружения нужно будет поднимать от моря на сопку около десятка ведер со сборами, где-то их разбирать, препарировать и хранить. «Нам бы что-нибудь попроще и поближе к воде, — говорит Женя Грузов подошедшему И. М. Титовскому, начальнику станции, — может быть, поставить палатку у воды?» Из нескольких предложенных вариантов мы выбираем один — дощатый балок внизу под сопкой. Он стоит на пологом берегу в нескольких метрах от кромки припая.

Отогнув гвозди, которые придерживают дверь, мы попадаем внутрь. Во время прошедшей зимовки балок служил лабораторией гидрологов и гляциологов. На полу и стеллажах лежат цилиндрические образцы льда вперемешку с ледяной крошкой и снегом. Снег намело через щели двери, и он так уплотнился, что теперь вся масса льда и снега представляет единое целое. Лопатой ничего не сделаешь, и мы пускаем в ход топор и пешню. Через несколько часов помещение принимает вполне цивилизованный вид.

Балок стоит на деревянных подкладках, так что между полом и скальным основанием полуметровая щель. Оттуда Валентин извлекает различные приспособления для бурения льда. Это приятная находка: с помощью бура мы сможем быстро сделать лунки, взорвать лед и, не теряя времени, приступить к погружениям.