Читаем Под знаком феникса полностью

Под знаком феникса

Первым делом началась борьба с пьянством, но приняла она такие безобразные формы, что за голову в пору хвататься. Вопрос состоял не в том, «пить или не пить», а «как пить и сколько». Как историк Павел прекрасно знал, какие доходы приносила и царской России, и СССР «пьяная статья» с монопольной продажей алкоголя. А тут все делалось не только во вред бюджета, который потерял четверть доходов по самым скромным прикидкам, но и для создания крайне напряженной, нервозной и взрывоопасной обстановки в самом обществе, которое буквально зверело прямо на глазах.

И было отчего!

Ведь количество магазинов, продававших спиртное, резко сократилось, возникли чудовищные многотысячные, больше чем к мавзолею, очереди, в которых люди, дабы обрести желанный «спиритус вини», теряли время драгоценными часами, натурально зверея. Ползли по головам к прилавку, дрались, калечили друг друга, насмерть затаптывали слабых. Закон тут царствовал один — выживает сильнейший!

Но это полбеды — настоящая беда в том, что спекуляция, порождающая преступность, стала носить повальный характер, и справиться с этими проблемами у государства просто не было сил. Милиция буквально «зашивалась», и хуже того — сотрудники стали сговариваться с криминалом, порождая явление, которое в Италии называли «Мафия». Но там все культурно, как в кинофильме, все же Европа, а на отечественных просторах все приняло куда более суровый характер, скоро до стрельбы дойдет.

Самогоноварение нарастало лавинообразно, люди стали пить всякую гадость, из продажи исчез одеколон и лосьоны. И что самое непонятное — вместо замены водки нормальным сухим вином стали повсеместно вырубать виноградники в южных районах страны, лишая десятки тысяч людей возможности заработка. А вот это настораживало, и Павел сделал для себя вывод, что «антиалкогольная кампания», кроме декларируемых целей, имеет тайные задачи, не подлежащие оглашению. Последние имеют откровенно подрывной характер для всего советского государства, и направлены на дестабилизацию положения в стране.

Теперь принялись вводить карточную систему на спиртное, и всем стало понятно, что скоро и основные продукты питания, такие как мясо и колбасы, сахар, сливочное масло и вино с водкой, и главное, сигареты с папиросами, станут нормироваться. Ситуация с последними напрямую являлась экономической диверсией — на «ремонт, переоснащение и реконструкцию» были одновременно закрыты две трети табачных фабрик.

Это даже не безобразие, которое можно списать на непроходимую глупость партийной номенклатуры — нет, это тщательно спланированная акция, направленная исключительно во вред советскому государству. Вот только за вредительство и саботаж сажать никого не станут, наоборот, похвалят, орден вручат и переведут на вышестоящую должность.

Социализм «полоскали» на всех углах, виновной во всех бедах становилась компартия, что стремительно теряла доверие народа. К тому же в «Огоньке» и «АиФ» стали публиковать такие статьи о деятельности КПСС, начиная со времен РСДРП(б), что население задумалось — а кто же нами правит, и не пора ли всю эту шайку-лейку к такой-то матери отправить. А «возвращение» к «ленинским нормам» вызвало совершенно противоположный эффект — с этого момента Павел осознал, что началась агония, и она будет недолгой, вряд ли затянется еще на пару лет.

И ничего не поделаешь — убивают СССР его руководители. Казалось, что власти действуют по зловещему правилу, направленному на разрушение государства — «чем хуже, тем лучше»!

Подобное было в феврале 1917 года, когда в результате заговора, и искусственного дефицита хлеба в столице чиновники и капиталисты вызвали революцию, которая привела к свержению монархии. Похожее происходило и сейчас, но в масштабах огромной страны приняло чудовищные размеры. И межнациональные противоречия встали во всей остроте — в части республик стало шириться движение за выход из состава СССР. И хотя все пока шло относительно мирно, но Павел уже понимал, что скоро начнет проливаться кровь, дабы примирение и возможность для переговоров исчезли полностью. Как там, в одной революционной песне пелось — «ведь дело прочно, пока под ним струится кровь»…