Под знаком феникса

— Я сказал правду — меня не учили драться на кулачках, меня учили использовать оружие в конкретных ситуациях, когда объект нужно «зачистить», так сказать. «Убрать» попросту. А этим «гэпэтэушникам» несказанно повезло — обычно в действиях я себя не сдерживаю, а тут поневоле пришлось. Учти — эти парни злопамятные, и будут искать встречи в укромном месте, потому стилеты со мной. Превращаться в инвалида я не собираюсь, пусть четверо ведут в суд, чем шестеро несут на кладбище! Так что следующая встреча для них может обернуться «ликвидацией».

— Странный ты человек, Пауль, никогда не употребляешь слово «убил» или «убить», всегда какие-то иные термины находишь, и в каждом случае разные. Да и «человека» не упоминаешь, заменяешь терминами.

— Убивать свойственно всем людям, но движимыми личными чувствами или желаниями. Я убивал только по приказу, то есть служил инструментом по большому счету. И лишь три раза я поступил исходя из собственных желаний, но находясь в ситуации, которая мне самому грозила несчастьем. Ты ведь сам людей резал, Альберт, что тебе это приносило удовольствие? И не смотри так — тебя несколько раз глаза выдали!

— Это было только два раза, когда я был очень молод, и шла война, — пожал плечами «Лаэ», — до сих пор на душе тяжко.

— А я что из другого теста слеплен, хотя мальчики кровавые не снятся. Просто тех убитых нами я не считаю людьми, они ими и не были, только телесной оболочкой похожи. В основном это твари, сами виновные во многих преступлениях, в которых гибли люди. Разве пристрелить бешеную собаку, которая кусает других, или раздавить ядовитую змею, что нацелилась ужалить тебя самого, считается убийством? Но вся штука в том, что на сегодняшний день, я никого не убил, и не собираюсь этого делать, если меня только не принудят к этому…

Глава 42

— Сбылась мечта профессора — получил аттестат о среднем образовании с похвальной грамотой. Вместе с женой — а ты вообще у меня медалистка, единственная в выпуске. Горжусь без всякой иронии — умная половина всегда дополнит мужа и станет с ним одним целым, глупая превратит в две отдельные четвертинки, потеряв добрую половину, — Павел говорил вполне серьезно, без шуток. Он приобнял Эльзу за талию, развернул к себе лицом, и влюбленные стали неистово целоваться, благо вокруг никого не было, и можно не стесняться. Все, они больше не школьники, а будущие студенты, а в том что поступят, Павел нисколько не сомневался. Вот только еще размышлял, куда следует подать документы — или ЛГУ имени Жданова, либо в ЛГПИ имени Герцена. И там, и там у него были хорошие знакомые из будущего времени, которые в этом еще не подозревали о том, что он у них будет защищаться, пройдя и аспирантуру, и докторантуру.

Впрочем, это может случиться только в том случае, если его не разыщут после того как он сам «подставился». Но на то были серьезные причины, просто так в своей жизни Павел ничего не делал. Через три недели он напишет последнее письмо Брежневу, и отправит из Питера вечером 26 июля — отреагировать генсек не успеет, но серьезно призадумается. Ведь странной смертью умрет член Политбюро, а на его место в реальной истории протолкнули «меченого», и тот за шесть лет сделал феерическую карьеру, став преемником одряхлевшего Черненко.

Именно за этот период начнется массовый «падеж» в Политбюро — и старцы, и еще крепкие шестидесятилетние мужчины начнут помирать один за другим. И что занимательно — в 1984 году одновременно пострадают министры обороны стран ОВД. Медицина окажется бессильной, и уйдет из жизни последний сталинский нарком, маршал Устинов. И самое странное — все будут старательно делать вид, что это естественный ход событий.

Помер Максим — ну и хрен с ним! Закопаем! Или в кремлевскую стену урну с прахом замуруем!

В том, что в Политбюро еще до смерти Сталина шли постоянные «подковерные войны» в стране знали многие, хотя о том в газетах писалось глухо, намеками. Но выводы любой здравомыслящий человек сделать мог вполне логичные, просто сопоставив факты.

В том же «ленинградском деле» после войны пустили под «нож» все руководство второй столицы, и тех, кто с ним был связан. Странная смерть Жданова, весьма преждевременная и как по заказу, и пошли аресты Вознесенского, Кузнецова, Попкова и других товарищей. На Сталина потом «свесили», хотя вождь в то время в себя приходил после инсульта. А дальше вовсе интересно — стоило генералиссимусу назначить на конец марта 1953 года пленум КПСС, причем ходили слухи, что он желает «обрезать» полномочия Политбюро, как тут же он преждевременно или «своевременно» умирает. И охрана его ведет крайне странно, и врачи уверены, что имеет место банальное отравление вождя замысловатым ядом. С бодигардами все ясно — начальник охраны Сталина с давних времен генерал Власик оклеветан и убран, так что участь вождя была предрешена.