Под знаком Льва

Такая тишь,
что слышно мышь,
а тьма свинцова и бездонна,
и монотонно
лягушки, квакая в пруду,
несут свою белиберду.
И все. И кроме ариозо
квакушек в илистом пруду
поэзии я не найду:
вокруг — сплошная проза.
Но что же сталось с вами, а,
былые сны? С моею всею
мечтой,
подобно
Одиссею
или Ясону,[78]

амплуапринять скитальцев кругосветных?
Где саги, шпаги и клинки,
замысленные в несусветных
ночах на берегу тоски?
«Не дрейфь!
Ты в дрейфе, Грейфф!
Впотьмах.

Ты в штиле. Мели не избег ты.

Ты встал на якорь. Ты в гостях
У Друга», — мне промолвил Некто.

Искрометное ("Зачем ушли вы и в края какие...")

Зачем ушли вы и в края какие,
лесные гномы, феи, домовые?
Как вы плясали некогда!

И аргонавт себе представить мог ли,

чтоб вы, сирены нежные, умолкли?
Ах, как вы пели в древности!

Что делать ночью в море, в поле, если

растаяли и навсегда исчезли
вы в синих сумерках?

Сатиры, фавны, нимфы и ундины,

где ваши голоса и тамбурины?
Вы к нам вернетесь ли?

Ушли, сбежали, сгинули, пропали…

Не потому ли в наши дни в опале
звезда вечерняя?

Ариетта ("Гостеприимной полночи шелест...")

Гостеприимной полночи шелест
в летнем узоре листьев басонных —
мой сотоварищ по беспробудью
бдений бессонных!

Шорох и шелест в шелковых кронах:

в полночь впадает ветер вечерний.
Листья мерцают в свете созвездий,
в лунном свеченье.

Листья — как скрипки жадной надежды,

как упованья жаркое скерцо,
как отпеванье жизни никчемной…
Льется мне в сердце,
льется мне в сердце шелест и шорох
шелковых листьев, листьев басонных…
Ветер, собрат мой по беспробудью
бдений бессонных!

Ариетта ("Отдаются ветру...")

Отдаются ветру
светлые слова.
Их берет на веру
добрая молва.

Верно, в целом свете

не найдется сил
помешать, чтоб ветер
песню разносил.

И внимают люди,

словно детвора,
старым струнам лютни,
песне гусляра.

Лечит нас от спеси

ветер-балагур.
Дарит, дарит песню
ветру трубадур.

Искрометное ("И правда бывает похожа на ложь...")

И правда бывает похожа на ложь;
беглого сердца взъерошенный еж
вдруг заявил мне:
«Душу не горбь.
В радость рекою
впадает скорбь».

И тишь проклевывает порой

навстречу шуму свою скорлупу.

И одиночество иногда

предпочитает впасть в толпу.

И правда бывает похожа на ложь.

Беглого сердца взъерошенный еж
вдруг заявил мне:
«Душу не горбь.
В радость рекою
впадает скорбь!»

Искрометное ("Давным-давно звучит во мне мотив…")