Под знаком незаконнорожденных

Несколькими дворами Круга вели к главному зданию. Во дворах No. 3 и 4 на кирпичных стенах были начерчены мелом силуэты приговоренных -- для упражнений в прицельной стрельбе. Есть старинная русская легенда: первое, с чем встречается rastrelianyi [человек, казненный через расстреляние], очутившись "на том свете" (не перебивайте, рано еще, уберите руки), -- это не сборище обычных "теней" или "духов", не омерзительный душка, омерзительно невыразительный душка, невыразимо омерзительный душка в древних одеждах, как вы могли бы подумать, но что-то вроде безмолвного, замедленного балета, приветственной группы вот этих меловых силуэтов, движущихся волнисто, словно прозрачные инфузории; но мимо, мимо эти унылые суеверия.

Они вошли в здание, и Круг оказался в удивительно пустой комнате. Совершенно круглая, с отлично отскобленным цементным полом. Стража его исчезла с такой быстротой, что будь он персонажем романа, он мог бы весьма и весьма призадуматься, не были ль все эти удивительные дела и так далее неким злокозненным сном и тому подобное. В голове его билась боль: из тех, головных, которые, кажется, выпирают с одной стороны за края головы, словно краски в дешевых комиксах, и не вполне заполняют объем другой ее части; и тупые удары твердили: один, один, один, никогда не добираясь до двух, никогда. Из дверей в четырех сторонах округлой комнаты лишь одна, одна, одна не была заперта. Круг пинком распахнул ее.

-- Да? -- сказал бледнолицый мужчина, продолжая смотреть на промокатель-качалку, которым он пристукивал что-то, сию минуту написанное.

-- Я требую незамедлительных действий, -- сказал Круг.

Служащий посмотрел на него усталыми, водянистыми глазами.

-- Мое имя -- Конкордий Филадельфович Колокололитейщиков, сообщил он, -- но все зовут меня Кол. Присядьте.

-- Я... -- заново начал Круг.

Кол, покачивая головой, торопливо отбирал необходимые формуляры:

-- Минуточку. Первым делом нам надлежит получить от вас все ответы. Величать вас ---- ?

-- Адам Круг. Будьте добры немедленно привезти сюда моего ребенка ---

-- Немного терпения, -- сказал Кол, обмакивая перо. -- Процедура, не спорю, утомительная, но чем скорее мы с ней покончим, тем лучше. Значит, К,р,у,г. Возраст?

-- Будет ли необходима вся эта чушь, если я сразу скажу вам, что передумал?

-- Необходима при любых обстоятельствах. Пол -- мужской. Брови густые. Имя родителя вашего ---

-- Такое же, как у меня, будьте вы прокляты.

-- Ну-ну, не надо меня проклинать. Я устал не меньше вашего. Вероисповедание?

-- Никакого.

-- Это не ответ -- "никакого". Закон требует, чтобы каждое лицо мужеска пола объявило свою религиозную принадлежность. Католик? Виталист? Протестант?

-- Мне нечего ответить.

-- Любезный вы мой, вас хотя бы крестили?

-- Я не понимаю, о чем вы говорите.

-- Ну, это уж совершенно---- Помилуйте, должен же я хоть что-нибудь записать?

-- Сколько еще там вопросов? Вы что, собираетесь заполнить все это? [указывая на страницу безумно дрожащим пальцем].

-- Боюсь, что так.

-- В таком случае, я отказываюсь продолжать. Я здесь для того, чтобы сделать заявление чрезвычайной важности, а вы тратите время на ерунду.

-- Ерунда -- слишком резкое слово."

-- Слушайте, я подпишу все, что хотите, если моего сына ---

-- Ребенок один?

-- Один. Мальчик восьми лет.

-- Нежный возраст. Вам тяжело, сударь, не спорю. Я что хочу сказать, -я сам отец и все такое. Однако могу вас уверить, что мальчик ваш в совершеннейшей безопасности.

-- Нет! -- крикнул Круг. -- Вы прислали пару бандитов ---

-- Я никого не присылал. Перед вами chinovnik на мизерном жалованьи. Я, если угодно, скорблю обо всем, что случилось в русской литературе.

-- Так или иначе, но кто бы тут ни командовал, он должен выбирать: либо я остаюсь немым навсегда, либо же говорю, подписываю, присягаю -- все, что угодно правительству. Однако я сделаю это все и даже больше, только если сюда, вот в эту комнату, доставят мое дитя, незамедлительно.

Кол колебался. Все это весьма уклонялось от правил.

-- Все это весьма уклоняется от правил, -- сказал наконец он, -однако, мне представляется, что вы правы. Видите ли, общепринятая процедура примерно такова: первым делом надлежит заполнить анкету, потом вы отправляетесь восвояси, в камеру. Там вы изливаете душу такому же, как вы, заключенному -- это, понятное дело, наш человек. Затем, утречком, часиков этак около двух, вас пробуждают от тревожного сна, и я начинаю допрос заново. Сведущие люди считают, что вы должны будете расколоться так где-то от шести сорока до семи пятнадцати. Наш метеоролог предрек особо безрадостный рассвет. Д-р Александер, коллега ваш, согласился переводить на обыденный язык ваши загадочные высказывания, потому что никто же не мог предвидеть такой прямоты, такой... я полагаю, нелишне добавить, что вам пришлось бы еще выслушивать детский голосок, испускающий стоны притворной боли. Я сам их отрепетировал со своими детишками, они будут страшно разочарованы. Вы действительно хотите сказать, что готовы присягнуть в верности Государству и все такое, если ---