Под знаком незаконнорожденных

Новопришедший, человек по имени Кристалсен (красное лицо, синие глаза, высокий крахмальный воротничок), бывший, как выяснилось впоследствии, Вторым секретарем Совета Старейшин, подошел к Колу вплотную и спросил у несчастного Кола, придерживая его за узел на галстуке, не полагает ли Кол, что он в некотором роде несет ответственность за это идиотское недоразумение. Кол все еще надеялся, неизвестно на что -

-- Совершенно ли вы уверены, -- продолжал он расспрашивать Круга, -совершенно ли вы уверены, что этот парнишка -- не ваш сынок? Философы, сами знаете, люди рассеянные. И освещение тут не так чтобы знатное ---

Круг закрыл глаза и сквозь стиснутые зубы сказал:

-- Мне нужен мой ребенок.

Кол поворотился к Кристалсену, развел руками, и с губ его слетел беспомощный, безнадежный, лопающийся звук [пффт]. Тем временем ненужного мальчика увели.

-- Примите наши извинения, -- сказал Кол Кругу. -- Такие ошибки неизбежно случаются, когда арестов производится слишком много.

-- Или недостаточно, -- хрустнул Кристалсен.

-- Он хочет сказать, -- сказал Кол Кругу, -- что те, кто повинен в этой ошибке, будут примерно наказаны.

Кристалсен, meme jeu:

-- Или жестоко за это поплатятся.

-- Вот именно. Разумеется, все будет улажено без проволочек. Тут у нас в здании четыреста телефонов. Вашего потерявшегося малыша отыщут вмиг. Я понимаю теперь, почему прошлой ночью жене моей приснился этот ужасный сон. Ах, Кристалсен, was ver a trum [какой сон]!

Двое чиновных -- тот, что поменьше, громко болтая и хватаясь лапкой за галстук, другой угрюмо безмолвствуя, ледовитые очи его смотрели прямо вперед -- покинули комнату.

Круг снова ждал.

В 11.24 вечера в комнату втиснулся полицейский (уже в форме), искавший Кристалсена. Он хотел бы узнать, что им следует сделать c неподходящим мальчиком. Разговаривал он хриплым шепотом. Услышав от Круга, что эти ушли вон туда, он еще раз показал пальцем на дверь, вопросительно, деликатно, и на цыпочках прошел через комнату, адамово яблоко его робко подрагивало. И протекли столетья, пока он совершенно бесшумно затворял дверь.

В 11.43 его же, но уже с обезумевшим взором, всклокоченного, провели назад через комнату ожидания двое сотрудников Особой Стражи для последующего расстреляния в качестве мелкого козла отпущения -- вместе с другим "дородным мужчиной" (vide сцена без номера) и бедным Конкордием.

В 12 ровно Круг по-прежнему ждал.

Мало-помалу, однако, разные звуки, долетавшие из ближних кабинетов, становились все громче и возбужденнее. Несколько раз бездыханными пробежками пересекали комнату чиновники, а однажды двое добросердых коллег с окаменелыми ликами пронесли на носилках в тюремный гошпиталь телефонистку (барышню Любодольскую), немилосердно избитую.

В 1.08 утра весть об аресте Круга достигла горстки заговорщиков анти-эквилистов, руководимой студентом Фокусом.

В 2.17 бородатый мужчина, сказавшийся электриком, пришел проверять отопительные батареи, но бдительный стражник объяснил ему, что в нашей отопительной системе электричество не участвует, так что загляните, пожалуйста, как-нибудь на днях.

Окна призрачно засинели, когда, наконец, вновь объявился Кристалсен. Он был рад уведомить Круга, что ребенок нашелся. "Вы воссоединитесь через несколько минут", -- сказал он, добавив, что в новой, полностью осовремененной камере пыток в эту самую минуту заканчивают приготовления к приему лиц, допустивших оплошность. Ему хотелось бы знать, верно ли его информировали касательно внезапного обращения Круга в новую веру. Круг отвечал -- да, он готов объявить по радио нескольким иностранным державам (что побогаче) о твердом его убеждении, что эквилизм -- это то, что нужно, -- если и только если ему возвратят ребенка, благополучного и невредимого. Кристалсен повел его к полицейской машине и попутно начал кое-что объяснять.