Под знаменем большевизма. Записки подпольщика

Прощаясь, мы обмениваемся взаимным обещанием не забывать друг друга. Конечно, я не мог забыть его.

Первые встречи с итальянскими коммунистами

Схожу с парохода, направляюсь на станцию железной дороги. Сколько радости от сознания, что я один, что подле нет ни генерала, ни послов, ни консулов, — не нужно играть комедию, можно быть самим собой. Сажусь в чистенький и прекрасно оборудованный вагон 1-го класса. Все спутники недурно выглядят, видно — это итальянские буржуа. Постепенно завязываются общие разговоры. Говорят о коммунистах, о революциях, об общем кризисе, приходят к заключению, что во всем этом виновата Россия. Узнав, что я из России, меня засыпают целым каскадом вопросов. Первый и наиболее интересующий всех вопрос: «Скоро ли Деникин возьмет Москву?». Туманно отвечаю, что «все возможно на этом свете». Всеми силами стараюсь быть незаметным, не втягиваться в разговор. «Будь настороже», — говорю я самому себе. Наконец, утром прибываю в Рим. Мне, простому рабочему, приходилось черпать сведения о Риме, об этой славной древней столице римлян, городе Цезарей, католицизма, Гарибальди, только по книжкам. Я никогда не мечтал о счастье воочию увидеть все эти роскошные картины; но судьба решила иначе, и я в Риме.

Останавливаюсь в хорошей гостинице. Немедленно иду в парикмахерскую, снимаю бороду, надеваю очки, и, наконец, становлюсь тем, кем был раньше. В первые дни стараюсь ни с кем из революционной среды не встречаться. Знаю, что за новичком-иностранцем, особенно из России, сильнее надзор, больше шпионов. Хожу по музеям, по театрам. Увлекаюсь Колизеем. С думами, навеянными стариной, остаюсь здесь целыми часами. Какие роскошные, красивые ночи проводил я здесь! Нужно быть поэтом, чтоб хоть приблизительно передать тот восторг, то грандиозное впечатление, которое произвел на меня «старый» Рим. Знакомясь с Римом, захожу и в рабочие кварталы. Почти на каждой стене вижу, надписи: «Да здравствуют большевики! Да здравствует Ленин, Троцкий!». С какой жадностью впивался я в эти буквы, не веря своим глазам. «Неужели, — спрашиваю я самого себя, — мы пробили брешь в этот далекий старинный город?..». Как приятно было чувствовать, что мы сильны, что наша идея непобедима.

Жадно набрасываюсь на газеты и между строк читаю, что Деникина бьют, — бьет наша доблестная Красная армия. Не сдерживая своей радости, как сумасшедший, лечу на извозчике домой, в гостиницу. Извозчик смотрит на меня с удивлением. Странные эти римские извозчики. Первое время мне казалось, что это сам хозяин со своим экипажем: мягкая шляпа, крахмальный воротничок, одет чисто, вид представительный. Однажды спрашиваю одного из них, собственный ли это экипаж и лошадь, или нет.

— Какой чорт собственный! Зарабатываю не больше 25 лир в день, — спокойно отвечает он.

Спрашиваю также, есть ли у них синдикат (союз).

— Есть, но никуда не годится. Хотели забастовку устроить, но они запретили.

— А большевиков у вас много? — интересуюсь я.

Он сразу делается серьезным, косо смотрит на меня и отвечает не сразу.

— Да, синьор, теперь нет ни одного бедняка, который не был бы большевиком.

— В России очень плохо живется, — продолжаю я.

— Знаю, что плохо, но не всем. Вот богачам, наверное, плохо живется, а беднякам нет (во мне он видел буржуа…). Как мне хотелось открыть ему, кто я, сказать, что он ошибся, приняв меня за богача… Но другой голос останавливал меня: «Радуйся пока молча тому, что даже извозчики, — непромышленные рабочие, — и те большевики».

Но довольно восхищаться красотой и великолепием Рима, — нужно приняться за серьезную работу! Я решил немедленно увидеться с лидером партии. Я не мог понять, почему партия социалистов, присоединенная давно уже к 3 Интернационалу, продолжает называть себя социалистической, а также и того, что в партии есть реформисты, резко выступающие против революционной тактики. Желая все это уяснить, направляюсь в редакцию центрального органа «Avanti» (по-русски «Вперед»), спрашиваю секретаря, — его не оказалось. Тогда меня знакомят с секретарем парламентской фракции, Ладзари. Узнав, кто я, он радостно пожимает своей старческой рукой мне руку, и все-таки спрашивает мандат. Мой мандат написан на маленьком куске полотна, который можно пришить куда угодно. Он читает и смеется:

— Молодцы вы, русские, даже в хранении мандата у вас есть своя «хитрая механика».

Затем он расспрашивает о том, что делается сейчас в России, скоро ли мы уничтожим Колчака и Деникина. Я уверенно отвечаю, что скоро. Он рассказал мне, как во время войны он долго сидел в тюрьме за то, что выступал против войны. И, наконец, мы уславливаемся — когда встретимся в другой раз. Он из’являет согласие познакомить меня с секретарем центрального комитета партии Бомбачи.

В назначенное время я прихожу, знакомлюсь с Бомбачи, тот обнимает и целует меня.

— В вашем лице целую весь русский пролетариат и всю русскую коммунистическую партию!