Под звездою Москвы

Сообщение майора об убийстве капитана Летуле выслушал равнодушно. Пфлюградт не располагал его к себе с первой минуты их встречи. Полковник вообще был убежден, что старые военные прошлой империи не годятся для современной войны, что они не способны умножить воинственный дух германцев и умело направлять разрушительную ярость воинов на искоренение всего, что враждебно германскому духу. Летуле не любил старых военных вильгельмовского времени также и за то, что в них было, по его мнению, много стяжательства и слишком большая склонность к сложной игре с покоренными народами. Но полковнику был неприятен и майор. Не вполне отдавая себе в том отчет, Летуле чувствовал в майоре много своих собственных черт, но выраженных в простецкой и глупой форме, «Отдать солдатам на разграбление город, подарить воинам пленниц на потеху, это — достойно полководца, это — широкий жест властелина, другое же совсем дело, когда жалкий офицеришка сам рыщет по винным погребам или тащит к себе упирающуюся унылую рабыню», — так Летуле рисовалось расстояние между ним и майором.

Однако он благосклонно выслушал предложение майора о мероприятиях для наказания города за убийство капитана Пфлюградта. Полковник подтвердил перед командованием все предложения майора. Больше того, от себя он добавил к рапорту, что, по его мнению, следовало бы, ввиду смерти капитана, оставить на посту начальника гарнизона и железнодорожного узла майора. Полковнику не хотелось брать с собою в рискованное путешествие в Россию такое ничтожество. Он сообщил майору о том, что ходатайствует за него перед командованием. Полковник очень любил, когда люди считали себя обязанными ему. Он полагал, что воину вообще присуще любить со стороны младших всяческие изъявления преданности и благодарности.

Но Летуле был прежде всего служака. В нем крепко вкоренилась солдатская служебная исполнительность и чувство служебного долга. Как старший по чину в городке, он считал себя обязанным разобраться в обстоятельствах, вызвавших гибель немецкого капитана, хотя бы то и был неприятный ему пруссак Пфлюградт.

Полковник решил произвести беглое следствие. Он велел вызвать к нему арестованного фельдфебеля.

Представ перед полковником, Магуна загадал: «Если полковник не найдет оснований предать его суду, он, освободившись, сведет счеты с майором и постарается отомстить бельгийцам за капитана так, что те долго будут его помнить; если же Летуле будет таким же в нему строгим, как и майор, то он дезертирует; не так уж плохи бельгийцы, и, к счастью, у него, Магуны, найдутся среди городских жителей кое-какие связи; его, наверно, укроют». Магуне даже представлялось, какое он написал бы письмо разыскиваемому теперь немецкими властями известному Матье ван-Экену: «Я, фельдфебель Магуна, давно уже убедился в разложении гитлеровского режима и стал убежденным антифашистом, и все мои товарищи только и мечтают как бы сбросить с себя ненавистное ярмо!..» — лишь бы только бельгийцы оставили ему жизнь и не расследовали того, что он натворил во время оккупации.

Его мысли были прерваны вопросами Летуле. Магуна отвечал на них так, чтобы прежде всего очернить майора. Полковника обозлил такой оговор подчиненным своего начальника. Вытянув из Магуны все сведения, какие можно было, Летуле накричал на фельдфебеля и велел отвести его обратно в тюрьму, пригрозив беспощадным судом.

В показаниях Магуны полковника заинтересовала женщина. По его приказу, привели Марике. Он стал ее допрашивать. Марике не ответила ни на один вопрос. Полковник нашел ее очень красивой. Он непрочь был бы иметь такую женщину у себя в постели. Но она показалась ему угрюмой и слишком занятой чем-то своим и потому скучной и неприятной; с ней понадобилось бы насилие, а он любит скорее испуганную податливость и желание угодить, хотя бы и из страха. Лучшее его воспоминание это — вакханки, — он нашел несколько таких во Франции, — «чорт их знает, притворно ли они изображают страсть, или были на самом деле страстны, но это были настоящие вакханки», — какие, по его мнению, нужны истинному воину для отдыха в промежутках между боями.

Летуле позвал в кабинет майора и предложил:

— Может быть, вы, майор, спросите эту женщину — по своей ли воле она подговорила старуху убить капитана, или были у нее советчики, сообщники и кто именно. На мои вопросы она молчит. А у вас чудный стэк, о котором очень лестно отзывается местное населенно. Пожалуйста, майор, не стесняйтесь, вы среди ваших поклонников.

Летуле хотелось испытать майора. Но полковник обманулся в ожидании: майор действительно не постеснялся, — он несколько раз ударил Марике по лицу стеком и при этом каждый раз хохотал. Полковник его остановил.

— Может быть, мы доставим удовольствие вашим солдатам? Пусть человек десять побеседуют с нею в сарае. Как вы думаете, майор?

Марике при этих словах осталась неподвижной, хотя она понимала по-немецки.

— А мы с вами тем временем, майор, разопьем бутылочку вина. Я вами очень доволен. И вы распорядитесь, чтобы нам сейчас накрыли хороший ужин в духе воина Лукулла, ввиду близкого моего отъезда.