Под звездопадами

В холодном ночном воздухе повисла немая пауза. Винсент со злостью поглядывал на Эрнеста, который, казалось, вмиг забыл весь спор и продолжал поглощать коньяк уже прямо из горла, громко глотая жгучую жидкость. Мокрая от сырой росы поверхность бутылки скользнула в неуклюжих пьяных пальцах и полетела вниз. Заторможенно реагируя, махая большими ладонями, Эрнест попытался уловить жидкое «богатство», но было уже поздно – коричневый коньяк вовсю лился из открытого горлышка на холодную землю.

– Молодец! – со злым сарказмом закричал на растерянного друга Артур, резко поднимая бутылку в надежде спасти хоть немного.

– Ну… вы же видели… ну… она сама выскочила, – заикаясь, пытался оправдаться Эрнест, сидя в луже.

– Какого хрена ты ее в руки брал?! – не выдержал Франц.

– Зачем вообще здесь кружки? – продолжал Артур, пока все остальные сидели в немом ступоре. – Я почти день на это потратил, а ты своими кривыми руками испортил все за три секунды.

– Да, а что я-то? Она выскользнула, упала!

– Если ее не трогал, не упала бы. Я нашел, а ты просрал. Как так можно?

– Так что теперь, вылитое принести? – огрызаясь, бросил он.

– Давай попробуй. Все равно не найдешь, как ни старайся, не для твоего ума дело, – продолжил орать разъяренный Артур.

– Да пошли вы все! – крикнул Эрнест и, резко поднявшись, вылез сквозь узкую щель нашего укрытия в основную траншею.

– Ну и вали! – рявкнул ему вслед Генрих.

Склонив тяжелую голову так, что густая прядь жирных волос упала на глаза, придерживаясь ватными пальцами за противоположные края окопа, Эрнест, вяло двигается по узкой траншее. В приступах злости он бьет земляные стены, оставляя на них глубокие следы своих массивных кулаков, колотя до такой степени, что костяшки немеют, и с них скатывается алая кровь. Громко ругается, вытирает руки о грязную одежду и продолжает путь, не смотря под ноги.

«Да пошли они все! Задолбали! Артур этот, тоже мне герой нашелся. Видите ли, коньяк он нашел. Херня этот коньяк, и Артур херня, и все остальные – одна большая херня. Очень много он берет на себя! Очень много».

Горькая обида и злость запустили свои острые когти в мысли, подчиняя действия бушующим эмоциям. Не спрашивая, он выхватил сигарету прямо из губ у проходящего мимо гвардейца и вставил себе в зубы, с наслаждением делая глубокую затяжку.

– Не против? – нагло спросил Эрнест, пуская дым прямо парню в лицо и надеясь на драку, чтоб выпустить пар.

Настороженно измерив через дымовую завесу его большую фигуру, гвардеец отрицательно покачал головой и ответил:

– Нет, не против. На здоровье, – и быстро удалился прочь, чтоб не накликать на себя большую беду от рук пьяного товарища по окопам.

Эрнест в бессилии оперся о сырую стену спиной и медленно сполз по ней вниз, присев на корточки. Унылое существование в напряженном бездействии в бесконечных лабиринтах нор уже около двух месяцев давило на голову. На фоне этой небольшой ссоры, которая послужила лишь толчком, вспыхнули все переживания, тревоги и страхи, скопившиеся в укромных уголках мозга за время, проведенное здесь. Каждый день был отпечатком предыдущего и в то же время проходил в немом ожидании неизбежного и тревожного будущего.

Он никогда не хотел на войну, не задумывался о службе всерьез. Изредка он смотрел фронтовые сводки по телевизору, не придавая им никакого значения. Не знал о войне почти ничего да и не хотел знать, а теперь сидит здесь, в сыром окопе самого напряженного континента, и ждет, ждет, когда же объявят атаку.

– К черту все! – громко закричал он. – К черту! К черту это место! К черту меня! К черту их! – Сигарета продолжает медленно тлеть, подбираясь к шершавой коже пальцев и обжигая их. Но он ничего не почувствовал, продолжая орать: – К черту! К черту! К черту!

Никто не обращает на него почти никакого внимания. У всех были приступы паники и депрессии, но они справлялись самостоятельно. Самые слабые покончили с собой еще в первые дни высадки, но самоубийцы попадаются и до сих пор. Казалось бы, спокойная обстановка, но она невыносимо давит на голову, ломая порой самых сильных.

– Ложись! Ложись! Ложись! – в хрипящем надрыве совсем рядом раздался громкий крик. Бледная пелена ужаса прокатилась в звонких рядах скованных от страха голов. Но полностью осознать все не хватило времени. За доли секунды раздался взрыв от упавшего снаряда.

Смертоносная волна ослепительной вспышкой, сметая живые тела и пылающую землю в одну кучу, пронеслась над разрытой гладью. Мелкие осколки, встрявшие в теплую кожу, разрывают мясные волокна и плотные ткани грубых форм. Десятки оборванных молодых жизней вмиг оказались похоронены под насыпями, дергаясь в конвульсиях. Изнывающая пепельная земля впитывает алую жижу загубленной жизни и неоправданных надежд на будущее, которое больше никогда не наступит.