Подари мне эдельвейс. Мой любимый ботаник

– И вырываю сердца у неверных мужей, – она выразительно посмотрела на его гладкое блестящее кольцо на безымянном пальце правой руки. – Так что отправляйтесь домой, по-моему, вам уже достаточно.

Она собрала оставшуюся на столе посуду, и направилась вглубь зала уверенной твердой походкой.

8.

Плакать Маша устала еще час назад, лицо покраснело, а глаза некрасиво опухли, хотелось пить и есть. Маша нехотя сбросила плед и поплелась в ванную. Она до сих пор не могла поверить в то, что показала Вадиму средний палец, она, благовоспитанная девушка, как же стыдно бы было за ее сегодняшнее поведение бабе Тони. Но с другой стороны, Маша открыла кран и с наслаждением плеснула холодную воду в лицо, с другой стороны с нее хватит! Сколько можно страдать по человеку, который, как сегодня выяснилось, совсем этого не стоит. Ее воображаемый Вадим, рыцарь, который готов спасти прекрасную даму от дракона, просто не мог отказать в помощи несчастной женщине, а он отказал. Да еще и назвал сумасшедшей.

На смену страху в Маше снова зажглась обида, ярость, злость и она еще сильнее начала плескать на себя воду. Под ногами захлюпала вполне приличная лужа, халат на груди промок насквозь, зато глаза, кажется, немного приоткрылись. В комнате резко запиликал телефон, и Маша вздрогнула.

– Алло.

– Маша, это Лиля, – раздался в трубке низкий бархатистый голос, – я, кажется, не вовремя?

– Нет, что вы, – спохватилась Маша, – я дома.

– Знаете, Маша, мне вдруг очень захотелось вам позвонить. Вы меня простите за навязчивость?

– Это ни так.

– Я рада.

Маше показалось, что Лилия улыбается в трубку.

– Представляете, оказывается мне больше не кому позвонить. У меня в телефоне больше ста номеров, а мне не кому позвонить. Печально, не правда ли? Вам, наверное, это сложно представить, думаете, что я зажралась. Впрочем, так многие думают.

– Может быть многие, но не я, – решительно сказала Маша, – я вас понимаю, сегодня я лишилась своего единственного друга.

Мысль о Вадиме снова заставила Машины глаза наполниться слезами.

– Потеряли друга? Почему?

– Он оказался совсем не таким, каким я себе его нарисовала, – Маша всхлипнула.

– Вы плачете, Маша? – в Лилином голосе появилась тревога.

– Уже нет, – честно ответила Мария.

– Хотите я к вам приеду прямо сейчас?

– Вы приедете ко мне? – изумилась Маша.

Лиля молчала.

– Прямо сейчас?

Маша никак не могла поверить, что вот так вот запросто говорит по телефону с самой Лилией Нежиной, что та сама позвонила, да еще и успокаивает ее, но Лилия Нежина на ее кухне или на старом диване – это сюрреализм.

– Конечно, – Лилия тяжело вздохнула в трубку, – я понимаю, что это неудобно, уже поздно, да и…

– Нет, нет, удобно! – поспешно возразила Маша. – Приезжайте, конечно. Я просто немного растерялась. У меня последнее время нечасто бывают гости.

Маша назвала Нежиной свой адрес, сказав, что будет ждать, и с ужасом оглянулась по сторонам. Что подумает Лилия о ее квартире, как однажды сказал Вадим – «портале в СССР»?

На этот раз на Лиле были джинсы, объемный джемпер ослепительно белого цвета, меховой жилет, ковбойские сапожки с блестящими пряжками по бокам и шелковый платок на голове. Лилия улыбнулась и вручила Маше большую картонную коробку с названием «Прага».

– Мой любимый торт, – пояснила Лилия.

– Не думала, что вы едите торты.

– А я и не ем.

Лилия снова широко улыбнулась, быстро скинула сапоги, жилет и платок, из-под которого высвободилась блестящая шоколадная грива и, сверкнув огромными серыми глазами, спросила:

– А где у вас можно помыть руки?

– Ты показала ему средний палец? – в очередной раз воскликнула Лиля. – Не может быть! – она прожевала большой кусочек торта и запила простым черным чаем с ягодным ароматизатором. Длинный шелковистые волосы Лиля скрутила в высокую дулю на макушке, а дорогущий джемпер валялся на стуле в коридоре, вместо него женщина нацепила одолженную у Маши старенькую футболку.

– Не знаю, что на меня нашло, – Маша ковырнула торт ложкой, есть совсем не хотелось.

– Представляю, какое у твоего Вадима было лицо, – Лиля откинулась спиной на стенку и прижалась к стареньким обоям, – слушай, я объелась, – она погладила свой по-прежнему плоский живот.

После звонка Лили Маша переживала, как знаменитая актриса воспримет ее убогую квартирку, которой уже много лет требовался капитальный ремонт, но сначала Маша не могла себе его позволить из-за болезни бабушки, а сейчас, когда бабушки не стало, ей напоминала о ней каждая вещь, каждый уголок их дома. Комната бабы Тони осталась нетронута. Даже маленький томик Сергея Есенина, лежавший на прикроватный тумбочке и зачитанный бабушкой, был на своем месте.

– Знаешь, а я понимаю, почему твой Вадим…

– Он не мой.

– Хорошо, не твой Вадим отказался помогать мне, – Лиля грустно улыбнулась, – он, как и большинство адвокатов и журналистов, побаивается людей с фамилией Нежина.

– Вадик упомянул, что твои родители засудили многих адвокатов в Москве?

– Было дело. Только знаешь, грош цена этим адвокатам, если они даже себя защитить не смогли. Трусы!