Подари мне эдельвейс. Мой любимый ботаник

Горячая вода помогла немного успокоиться, все-таки пережитый стресс оказался сильнее, чем предполагала Мила. Как же ей хотелось зареветь, нет, даже завыть, чтобы отпустил тот страх, что, наверное, будет преследовать ее долго. Она все время представляла распростертое на дне тело маленького Марка. А что, если бы ей не хватило сил, не хватило воздуха, чтобы его достать? Что если бы та волна, что буквально захлестнула несчастную троицу – девушка, мальчик и собака, набежала чуть раньше и унесла Милу и Марка в море?

Мила затрясла мокрыми кудрями, которые казались теперь медными спиралями, как бы отгоняя горькие мысли, и протерла влажной рукой запотевшее зеркало. Белоснежная кожа, слегка тронутая на плечах веснушками, раскраснелась, кожа на пальцах и пятках съежилась. Она посмотрела на небольшую лужицу, образовавшуюся у ее ног и на кружевные трусики и лифчик, валяющиеся рядом.

«И далеко ты ходила в таком виде?» – пронеслись в голове слова Ивана.

«Ему стыдно за меня, ведь именно он привез меня сюда. Просто стыдно и больше ничего! Он воспринимает меня только лишь как случайную попутчицу, с которой можно весело провести время. А я как дура опять втюрилась! Да, да! Влюбилась в человека, о котором ровным счетом ничего не знаю!»

Накинув, на голое тело объемную футболку, она вышла из ванной.

– Вот блин! – Мила вздрогнула и выронила из рук полотенце. – Хватит меня пугать!

– Даже и не думал.

Иван стоял, прислонившись к стене напротив ванной комнаты, сложив руки на груди, и внимательно смотрел на девушку.

– Если тебе нужна ванна, то она свободна. Хотя я сомневаюсь, что в этом доме больше нет…

– Я волновался за тебя, – перебил Иван.

Резко отпрянул от стенки и оказался так близко к Миле, что ей показалось, что она ощущает его каждой клеточкой своего тела.

– Почему? – Мила судорожно сглотнула.

– Сам не знаю, – Иван нервно провел по волосам, – просто мне показалось…

– Что тебе показалось? – Мила, не отрываясь, смотрела в глаза Ивану, сердце бешено колотилось, разрывая грудную клетку. От знакомого вишневого запаха закружилась голова, и девушка сама не поняла, как лицо Ивана приблизилось настолько, что их губы сомкнулись.

В этом поцелуи не было нежности, трепета, любви, только страсть – всепоглощающа, терзающая, заставляющая рычать, кусаться, стонать. Легким движением Иван приподнял Милу над полом и прижал спиной к стене, он терзал ее податливые мягкие губы. Руки блуждали под футболкой по еще влажному после душа телу девушки, не встречая никакого препятствия. Мила, крепко обхватив ногами его бедра, запустила руки в темную шевелюру, подчиняясь каждому движению, каждому порыву мужчины.

– Вассо! Мальчик мой, – раздался снизу голос тети Софико, – я жду вас, мясо уже совсем остыло, дядя Вано недоволен!

Они замерли, глядя друг на друга безумными замутненными глазами.

– Вассо! – снова голос Софико, и что-то неразборчивое, кажется на армянском языке.

– Я здесь, Софико, – крикнул Иван, пытающийся умерить дыхание, – сейчас мы идем!

Иван нехотя опустил Милу на пол и одернул на ней футболку.

– Даже не думай делать вид, что ничего не было, – Иван взял Милу за плечи и напоследок крепко поцеловал девушку в распухшие губы.

– Завтра я отвезу тебя туда, где нам точно никто не помешает, – сказал Иван и направился к лестнице. – Скажу, что ты скоро спустишься.

Мужчина подмигнул девушке, и как ни в чем небывало, стал спускаться вниз.

– О, Боже, – взмолилась Мила. – Что же теперь будет?

10.

Ужин в доме Нежиных был назначен на семь вечера.

– Черт! – Лиля в сердцах стукнула по рулю.

– Ты что? – Максим сидел рядом на пассажирском сиденье, водить он не любил, точнее не любил это делать по московским пробкам. А вот вырваться за МКАД, и помчаться в направлении любого подмосковного города было для него невероятным удовольствием, которое в последнее время из-за занятости в проектах и помолвки с Лилией он позволить себе не мог.

– Опоздаем, – резко ответила Лиля, – мать и так последнее время на меня зуб точит.

Максим усмехнулся. Конечно, таким знаменитому, богатому, да еще и родовитому семейству не к лицу зять из простолюдинов, из какого-то там никому не известного городка на Урале. Максим горько усмехнулся. Он вспомнил, какое лицо было у родителей Лили, когда они узнали, что его мать скромный врач, в находящимся рядом с Камышловом санатории, а отец и того хуже – слесарь все в той же здравнице. Собственно говоря, Максим провел там все свое детство и юность, и именно там заработал свои первые деньги. Ну конечно, где же избалованным москвичам понять, что такое жить в маленьком нищем городке, где каждый мечтает попасть на работу в этот самый санаторий, чтобы хоть как-то выжить. И он всегда гордился своими родителями, которые всю свою жизнь тяжело трудились, чтобы он смог стать тем, кем стал.