Подари мне краски неба. Художница

Наташа заметила, что входит в полупустой трамвай, который плавно трогается с места. Трамвай медленно покатился в сторону центра, минуя мрачноватые парки. «В метро было бы страшно спускаться, — думала она, — такое случалось со мной и раньше в минуты усталости или болезни. Хорошо, что я села в трамвай. Целый час в полной безопасности, заодно и город посмотрю».

— Следующая остановка — Академия МВД, — то ли объявил водитель, то ли проскрипела хитрая запись женского голоса, какими снабжена часть городского транспорта.

«Наверное, здесь учился Киргуду, а теперь учатся эти его помощники, и люди майора Колпакова, и еще пол-Москвы, они такими же вечерами слушают лекции или сдают экзамены. Списывают друг у друга контрольные. Господи, да о чем это я думаю! Какие экзамены, какие Киргуду, что это все такое? Откуда взялась эта орава людей, о существовании которых я несколько месяцев назад просто не подозревала?

Ведь так просто и дальше не подозревать об их наличие в Москве, в мире».

Монументальное здание Академии МВД осталось позади.

В трамвай постепенно набивались горожане. Они везли собак, корзины с зеленью, с ягодами. Наташа заметила, что еще нет грибов. Это ее обрадовало. Вот закончится весь этот бред, и поедет она собирать белые грибы. Да хоть во Псковскую губернию. К Пашке-фотографу. Как там с погодой сейчас? Это ведь северо-запад, — наверно, прошли дожди. Грибов будет много. Это же следовало из трамвайных разговоров. Кто-то уже нашел первый рыжик.

Слово «рыжик» обрадовало Наташу. Так ее иногда называли в детстве. Рыжики она любила не меньше чем белые. Она помнила, как собирала рыжики с Тонечкой, где это было? Вспомнилось только название села — Яковцево, да то, что это родина знаменитого купца Елисеева, Рыжики величиной с пятачок, какие любил владелец прославленных столичных магазинов, росли среди молодых сосенок. Один к одному, крепенькие, в малахитовом мху, идеально кругленькие, а что за цвет у них! Надо бы написать это на рисовой бумаге. Красненькие грибы с прилипшими сосновыми иголками, с листочками. Красный зверь, выглядывающий из-за раскидистой сосны.

Одного этого селения и леса, что вокруг него, хватило бы на десятки картин. Еще там была ветхая каменная церковь. Почему-то ее было особенно жаль. С покосившейся колокольней. Проселочная дорога, плавно, как поворот реки, огибающая огромный бор.

Какой там Левитан, какая там Серебрякова, думала Наташа. Вот что не воплощено, не написано, только что показано чудесным образом.

Все это нуждается в осмыслении, и цвет небес на северо-востоке, и оранжевые перья облаков на северо-западе, странно разбегающиеся, созданные особенным устроением тамошней земли и близостью моря. От этих мыслей на душе становилось мирно. Разговоры пассажиров как нельзя лучше способствовали умиротворению.

— Что-то огурцы нынче у меня плохонькие, скукоженные.

— Семена, поди, плохие. Меня дочка семенами снабжает. Из самой Тимирязевской академии. Только там можно брать семена. Либо сама, голубушка, занимайся селекцией. А поливаешь-то как?

— Да они чуть не плавают, а все одно. Вот помидоры — дело другое. Настоящие тропики.

— Огурцы надо было борной кислотой обрызгать еще раньше, как только зацвели, чтоб завязи образовались. Это все делают.

— Да, огурцы у вас хорошие.

— А эти ваши помидоры?! Что это за сорт такой удивительный?

— А это «Камелек», мой Семен надыбал где-то, новый устойчивый сорт. Кустики маленькие, а плодов очень много. Возьмите, попробуете дома. Звоните, если понравится. Поменяюсь на огурчики.

Наташа вышла из трамвая незнамо где. Ближайшей станцией метро была «Дмитровская». Это она узнала у мороженщицы. Было все равно. Она побрела в сторону Петровского парка, который хорошо знала с детства. С этим замком напротив.

Но раньше Петровского парка она оказалась у небольшого храма из красного кирпича, за оградой которого виднелись совсем новенькие постройки, тоже красного кирпича, в несколько этажей. Маленький пруд во дворе, с золотыми рыбками.

Маленький дендрарий вокруг этого проточного водоема. Маленький ливанский кедр.

«Что за диво, — подумала она, — и отчего я не бывала тут раньше?»

Внезапно зазвонили колокола, во дворе стали появляться люди, в основном молодые. Верно, закончилась вечерняя служба. Наташа все же повязала косынку и вошла в храм.

Она уже знала, что это церковь в честь святителя Митрофания Воронежского, покровительствующего чадам в устройстве на работу и в обретении достойной должности.

Весь церковный ансамбль напоминал одновременно крепость, средневековую школу, да больше того — особенно уплотненный город, не страдающий от этой плотности и тесноты. Десятка два прихожан ждали своей очереди, чтобы побеседовать со священником.

«Небесное копье твое, Иерусалим!» — вспомнились ей стихи священника, когда-то дружившего с отцом, а ко всему прочему собравшего уникальную коллекцию живописи — в основном современной. Он последние деньги мог отдать молодому художнику за понравившуюся картину. Скорее всего, для того, чтобы сохранить то, что считал шедевром, для истинных ценителей.