Подари мне себя до боли (СИ)

Кроме того, ей, как дизайнеру, было интересно посмотреть на интерьер дома.

В разных комнатах резиденции были использованы одни и те же приёмы и сочетания, и это отлично работало на общую картину. Интерьер не был перегружен деталями и декором, потому что главное в этом доме — геометрия, фактуры и невероятная продуманность каждого уголка и предмета мебели! Однако, Соню не покидало чувство, что во всем этом большом красивом доме нет ничего от самого Моронского. Как-будто он не принадлежал ему. Слишком все было здесь прилизано, что ли, что совершено не соответствовало характеру Макса. Моронский — хаос! И дом, в котором он проводит много времени должен выглядеть по-другому!

— Это дом родителей, — будто прочитав ее мысли, сказал Моронский. — Они живут здесь, когда приезжают из Штатов.

— Они живут в Америке?

— Давно. Я тоже там вырос. — Он толкнул одну из дверей, ведущих из коридора второго этажа, — проходи, будь, как дома, — сказал он, пропуская ее вперёд, однако сам не отступил и Соне пришлось протискиваться между косяком и его грудью. И всегда, когда расстояние между ними сокращалось до нескольких сантиметров Софья чувствовала, как резко подпрыгивает к горлу сердце. Моронский, наверняка, должен слышать его биение.

— Я хотел поселить тебя в гостевой напротив. Но пари ты проиграешь. Будешь спать здесь.

— Ты никогда не проигрывал раньше?

- Не приходилось.

— Ну, что ж, я буду у тебя первой!

Они стояли на пороге его спальни на расстоянии, позволяющем им ощущать, как растет температура их тел. Соня, смотрела ему в глаза с вызовом, гордо задрав подбородок, с великим трудом заставляя себя не отводить взгляд. И оплавлялась, как свеча.

— Будешь, Сонь, — оскалился в усмешке, — ты обязательно у меня будешь!

Соня сдалась. Она заставила себя отступить на пару шагов в сторону и разорвать притяжение. Тихонько перевела дух.

Чтобы как-то утихомирить колотивший ее озноб, сменяющийся жаром, Соня попыталась переключить внимание на обстановку в комнате. Все здесь было пропитано Моронским. Да, интерьер комнаты был выдержан в общем стиле и цветовой гамме дома. Но она была живая какая-то. Нет, вопреки устоявшимся стереотипам в отношении мужских владений, носков и смятых сигаретных пачек здесь не валялось, но все в ней дышало ИМ. О том, что именно в этой комнате Моронский предпочитал находиться чаще всего, говорили вещи, хаотично расставленные по периметру помещения. Центр комнаты привычно занимала большая кровать, застеленная покрывалом с индейским орнаментом, явно ручной работы. Рядом на полу стопка книг. Слева у окна — гитара в стойке. На полу холсты на подрамниках, написанные весьма экспрессивной рукой, соседствуют с предметами, назначение которых Соня так и не определила — это что-то из другого Мира, который, хорошо знаком заядлым путешественникам. И опять книги, стопками и на полках.

— Ты все это прочитал?

— Ну что-то прочитал, что-то — нет. Знаешь, как бывает? — он подошёл ближе и встал у Сони за спиной, почти дыша ей в затылок. — Открываешь книгу, начинаешь читать, а дальше она либо цепляет и ты не можешь оторваться, либо забрасывается и забывается.

— И что ты сейчас читаешь?

— «Заводной апельсин» Берджесса… — произнёс он тихо, наклонившись к Сониному уху. — О литературе поговорим, или дальше пойдём? — прошептал он и Соня почувствовала как по телу в очередной раз пронёсся разряд, грудь потяжелела, а соски затвердели. — У меня, знаешь ли, спальня сейчас ассоциируется только с двумя вещами. Но спать ещё рано, а трахнуть ты себя не даёшь…

Соню затрясло с новой силой. Ну почему, почему именно она попала в поле зрения этого беспринципного типа? Почему это все происходит именно с ней? Зачем именно ее он пытается утянуть в пропасть, ведь полно же тех, кто прыгнет туда, не задумываясь о последствиях…

— Дальше пойдём! — Соне стоило неимоверных усилий отступить и в очередной раз разорвать контакт.

— Ну, как хочешь. Пойдём, тогда коня тебе своего покажу! — Моронский взял девушку за руку и потянул к выходу.

***

— У тебя есть конь? — удивилась Соня и воображение тотчас нарисовало Моронского верхом на каком-нибудь гнедом скакуне. Что-то как-то совсем не в его стиле…

— Не просто конь, а ракета!

Они спустились на первый этаж, прошли через холл, свернули в проход между лестницей и зоной столовой, миновали кухню и оказались в гараже.

Там, за припаркованным Гелендвагеном, стояло что-то по очертаниям похожее на зачехленный мотоцикл. Моронский подошёл и откинул плотный чёрный брезент, обнажая металлическую тушу «коня».

— Знакомься, это Триумф Рокет-3. Ты можешь звать его просто «Триумфом». Когда он сытый, он урчит. Сейчас он, как раз, сытый.

Соня смотрела на коня-ракету и не могла избавиться от ощущения, что где-то уже встречалась с этим «Триумфом». Ну, конечно! Это же сам Моронский, только с мотором и отлитый в металле. И тоже весь чёрный.