Подари мне себя до боли (СИ)

— Я знаю официальную версию. А ты мне не для СМИ инфу дай. — Он погладил горячими ладонями ее бедра, большими пальцами задевая внутреннюю их поверхность, провёл вверх-вниз, почти до Сониной промежности и обратно. Темнота не спасала. Наоборот, обостряла эффект прикосновений.

— Какую-нибудь жесть, за которую тебе стыдно. Потому что человек через пиздец познаётся!

Соня честно задумалась, но на ум приходил только один.

— Мой пиздец, Моронский, начался с того момента, как ты привязался ко мне на выставке! — хотела буркнуть Соня, а получилось только промурлыкать.

Моронский усилил нажим и амплитуду.

— У каждого человека есть хоть один скелет в шкафу. У большинства их даже несколько. И у тебя хоть один должен быть. — в темноте было особенно заметно, что голос его слегка охрип и дыхание, как-будто сбилось. Моронский скользнул руками вверх под рубашку, нашарил там Сонину грудь.

— Ну, однажды, — Соня старалась игнорировать белый флаг, выброшенный ее организмом, — В детском саду в туалете я прыгала на водопроводной трубе и сломала ее. Вышла и никому не сказав, продолжила играть в игрушки, как ни в чем не бывало. А туалет затопило. Молчала, как партизан, когда всю группу расставили по углам. Я никому с тех пор об этом не рассказывала. Честно. — На последнем слове голос ее сел.

— Ну, это лишь доказывает, что ты не колешься на допросах! — Моронский расстегнул две пуговицы на Сониной рубашке. То есть, его рубашке. — Но я про другое. Про то, что маме стыдно рассказать. А мне — можно.

Последняя пуговица была взята и она лишилась прикрытия. Пальцы Моронского уже свободно, хаотично забродили по Соне, провоцируя на коже очаги мурашек.

— Ок. Недавно тут один хам без приглашения вломился в мой дом, сунул свой палец мне между ног и дал облизать. А ещё случай был: он в машине у себя задрал мне юбку, порвал трусы и… изнасиловал меня своим языком. А ещё он дважды поимел мой рот, и сделал то, в чем я никогда не признаюсь даже самой себе. И я ещё мастурбировала на фотку этого типа, прикинь?! — выпалила Соня, пока он настойчиво наглаживал всякие её чувствительные места. — Так что вот, Моронский, главный мой пиздец — это ты, получается.

Руки Макса замерли у неё на талии.

— Орлова, да ты грязная хулиганка! Дрочила на меня? Серьезно? А покажи, как!

В огромное окно ярко светил то ли уличный фонарь, то ли взошедшая Луна. Соня прекрасно видела Макса привыкшими к темноте глазами.

— Я вот. Живой, не фотка. — Он в предвкушении поёрзал под Соней, откинулся на подушку, поднял руки за голову. — Приступай.

Соня в каком-то иступлении, повинуясь его властному голосу, опустила руку себе между ног, коснулась влажных складок и стыдливо замерла. С трудом переборов смущение, скользнула ниже, дальше. Глаза напротив жадно блеснули в голубом свете, льющимся из окна и казались фиолетовыми.

— А ты теребонькала до субботы или уже после? — заторможенно спросил Макс, наблюдая за Соней.

— До… — Соня была уже изрядно заведена. Вернее, это была перманентная реакция ее тела на Макса. Жать на тормоз в его присутствии бесполезно. Расстояние до точки безумия стремительно сокращалось.

— Я оправдал ожидания? — он глухо усмехнулся.

Соня продолжала трогать себя там, уже не особо обращая внимание на запыхтевшего паровозом Моронского. Вернее, она смотрела на него из-под опущенных ресниц, но возбуждение было сильнее стыда.

— Превзошёл… — Соня закинула голову назад, пальцами дразнила ставший очень чувствительным набухший бугорок, неосознанно двигая бёдрами. Открыла рот в немом стоне.

— А в твоих фантазиях я был нежен или груб? — прохрипел Моронский.

Нет, она ни за что не признается ему, что ее воображение оказалось куда скромнее. Она чувствовала, что уже близко. Пальцами свободной руки коснулась своих губ, проникла ими в рот, облизала, спустила по шее, затем к животу, вернула руку на потяжелевшую грудь, ущипнула себя за сосок.

— Да, детка, покажи мне это… ласкай себя, представь, что я внутри. Глубоко. Грубо, как тебе нравится. — Соня видела, как рвано резко и сильно поднималась и расширялась грудная клетка Моронского, как сократились на руках мышцы, как сдерживал он их, впиваясь пальцами в простыни. Но он лежал, не двигаясь, и наблюдал, сквозь застилавший глаза полог похоти.

Как её накрывает. Как она без стеснения ласкает себя одной рукой между ног, другой терзает свои груди. Мягкий, спокойный прилив наслаждения начал накатывать снизу вверх из-под ее пальцев до корней волос, усиливаясь с каждой волной. Соня всхлипнула, затряслась и выгнулась назад.

Макс, внезапно, ухватил ее за запястья и потянул на себя. Она послушно упала ему на грудь, отрывисто дыша и вздрагивая. Почувствовала его ладонь у себя на затылке. Пальцы Макса зарылись в Сонины волосы, начали перебирать, массировать кожу головы.

Постепенно дыхание выровнялось, Соня расслабилась, тело отяжелело. Глаза сомкнулись сами собой, она даже не заметила, как и когда, мягко, словно перышко, опустилась в глубокий сон.

***