Подарите мне море…

Была довольно напряжённая работа на старом судне, но в новых условиях. В пароходстве заботились в основном безопасностью, а здесь – как можно больше заработать, при этом истратив минимум средств. Поэтому были попытки каких-то авантюр, типа припрятать топливо, когда работали в чартере, нагрузиться сверх нормы, или снять неофициально излишки топлива с другого чартерного парохода. Если портовые власти к чему-нибудь цеплялись, как, например, к нам в Италии за то, что мы проворачивали двигатель, и несколько рыбацких лодок получили повреждения, стукаясь друг о друга и о причал, то нам из конторы посоветовали ни в коем случае не сознаваться, что мы это делали, хотя это было очевидно. Швартовки были в таких местах, где пароходу с подрулькой было бы не просто, а мы это делали с одним только якорем или с помощью швартовых. Много было разной экстремальщины. Везли зимой, в январе с Туниса удобрения в Германию в Лир. Маленький порт в Немецкой бухте, в который еле пролезли с нашими размерами и осадкой. Выгрузились и пошли грузиться зерном в Германию, в Росток. А до лоцманской станции Эльба всего несколько часов ходу. Надо успеть помыть трюма после удобрений и высушить их, потому что, пройдя Эльбу и Кильский канал, мы уже, считай, пришли. А в море штормяга балов 8, и минусовые температуры. Тогда, в 1995 году, зима в Германии была такая, которая бывает раз в 10 лет. Лёд был и в Эльбе, и в других речках, а в Кильском канале была метровая каша из льда. Мы начали мыть трюма, штормуя то в сторону Эльбы, то обратно. Вода на пайолах после мойки сразу замерзала. Матросы сгоняли лёд с водой в колодцы всю ночь, и к утру кое-как вымыли трюма. Мы зашли в Эльбу, приняли лоцмана, я настроился немного отдохнуть на мостике, на диванчике. Только прикорнул, меня будит вызов из машины. Стармех говорит, что все кингстоны забиты, что мы сейчас встанем. Сообщаю эту новость лоцману. Он ругается по-немецки, сообщает, что здесь бросать якорь нельзя по-английски. Спрашиваю, что будем делать? Ну давай, говорит, бросай, если всё равно машина встала. Нас хорошо дёрнуло, когда вышли на канат, но слава Богу цепь и якорь выдержали. Примерно через час механики почистили свои кингстоны, и мы продолжили движение. Когда-то у судна была исправна система охлаждения машины через балласты при следовании во льду, ведь судно когда-то имело усиленный ледовый класс, и было приспособлено для такого плавания. Но так как судно предполагалось передавать грекам, и ледовое плавание ему не грозило, то её, эту систему, не ремонтировали. Когда мы встали в шлюзе Брюнсбюттеля, ко мне пришла водная полиция из-за отдачи якоря в неположенном месте. Были в общем-то доброжелательны, спросили о причинах отдачи якоря, и попросили мои документы: диплом, сертификаты. Когда открыли диплом, увидав фотографию, спросили – «неужели это ты?!» Видимо, у меня был был такой вид после 24-часового пребывания на мосту, что на себя я уже не был похож. Да и моложе я был на фото в дипломе, конечно. В общем, поулыбались и ушли без всяких санкций. Правда предупредили, что если будем вставать в Кильском канале, что делать тоже нельзя, то лучше сразу взять буксир для сопровождения. Я поблагодарил, но буксир заказывать не стал. Очень дорого бы вышло – почти сутки идти с буксиром, да и обстановка в канале мне была не очень ясна. Не верилось, что там могут быть большие сложности. В общем, тронулись мы, и я где-то через пару часов понял, о чём они говорили. Там из-за того, что проходило очень много судов, было так намято и набито ледяной крошки, что наш пароход в балласте еле-еле полз. Механики все сидели в машине с открытыми кингстонами, и постоянно их чистили, не закрывая. То есть машину могли бы затопить в любой момент. Старались во всю. Чувствовали свою вину за остановку в Эльбе, когда прозевали с чисткой, не ожидали что такой лёд будет. С грехом пополам проползли Кильский канал. Напереживался и я и стармех. А был бы кто другой, а не мой друг? Стал бы он так стараться?! Вот что значит «подбор кадров», особенно для контрактов.

* * *